"олимпию" эдуарда мане из собрания музея д`орсэ привезли в гмии имени пушкина. Дерзкая олимпия Картина написана в типичной для Ван Гога технике импасто. Краска наложена очень густыми крупными мазками

Ревизор/Ирина Ремнева

Знаменитая картина одного из основателей импрессионизма Эдуарда Мане "Олимпия", хранящаяся в парижском Музее д’Орсэ, приехала в Москву. Её первое представление на публике в 1865 году вызвало скандал, а сегодня музеи всего мира мечтают заполучить полотно хоть на короткое время. В 2013 году картина впервые была вывезена из Франции и представлена на выставке в Венеции, и вот теперь исключительное право показать полотно получил ГМИИ им. Пушкина.

"Олимпия" была написана Эдуардом Мане в 1863 году и сегодня по праву входит в список шедевров мирового изобразительного искусства. В своей работе он сделал попытку переосмыслить образную и пластическую "формулу" "Венеры Урбинской" кисти Тициана, пояснила искусствовед и автор текстов к экспозиции в ГМИИ им. Пушкина Марина Свидерская. Мане взял за основу женское природное начало богини Венеры и попытался соединить его с настроениями своей эпохи. Он вступил в диалог с полотном Тициана, а также с темой любви и красоты в европейском искусстве. И в результате создал совершенно новый изобразительный язык.

В отличие от большинства импрессионистов, которые тяготели к созданию этюдов, наполненных впечатлениями и игрой светотени, Мане стремился писать полноценные картины с серьезным сюжетом. С этим связано и его желание выставляться в салоне. По словам Свидерской, он хотел войти в систему, чтобы приучить ее к своей живописи и изменить. Именно поэтому он представил полотно "Олимпия" в 1865 году на знаменитом парижском салоне.

Критики разгромили картину. "Олимпия" вызвала такой шквал возмущения, что по воспоминаниям современников возле неё сначала пришлось выставить охрану, а затем и вовсе поднять полотно под самый потолок в дальнем углу выставки. Творческие поиски реалиста Мане столкнулись с идеальным мифологическим образом, который в связи с этим приобрел совершенно иное звучание. Публика увидела не привычную обнаженную идеальную богиню, а именно голую женщину, распущенную куртизанку, которая совершенно не стесняется своего положения, а наоборот достаточно смело глядит на зрителя. Этот эффект "неприличия" усугубило и то, что в "Олимпии" без труда можно было узнать совершенно конкретного человека - любимую натурщицу Мане Викторину Меран. Да и название картины, придуманное друзьями художника, сразу напоминало о героине романа Александра Дюма "Дама с камелиями" - блестящей, холодной и расчетливой даме полусвета.

Лишь немногие поддержали Мане в его творческом поиске. После смерти художника его друзья собрали деньги и выкупили полотно у вдовы мастера, а затем буквально навязали государству. Картина отправилась в запасники Люксембургского дворца, а позже переехала в Лувр, и лишь в 1947 году она, наконец, заняла своё законное место в Музее импрессионизма и затем была передана в Музей д’Орсэ, открывшийся в 1986 году.

Впервые "Олимпия" покинула Францию в 2013 году - она стала частью экспозиции в венецианском Дворце дожей и демонстрировалась вместе с "Венерой Урбинской". По словам директора Музея д’Орсэ и историка искусства Ги Кожеваля, для того, чтобы эта выставка состоялась, были проведены переговоры на самом высоком уровне. В том числе потребовалось личное участие президента Франции Франсуа Олланда. И именно он способствовал и тому, что картина во второй раз покинула родные стены - на сей раз отправившись в Россию. "Я обратился к нему с вопросом, можем ли мы предоставить "Олимпию" для выставки в России. И президент ответил, что не против того, чтобы она направилась в Москву", - сказал Кожеваль.

Никто не мог предположить такого чуда, в свою очередь, рассказала Ирина Антонова - президент ГМИИ им. А.С. Пушкина. "Мы обсуждали с месье Кожевалем одну из предстоящих выставок в ГМИИ им. Пушкина, и я отметила, что "Олимпия" очень подошла бы для нее. "Я понимаю, что просить ее невозможно", - сказала я. Он очень внимательно посмотрел на меня и произнес: "Ну почему же невозможно". И тогда начались переговоры. Это очень большой жест для музея - расстаться с таким сокровищем".

Антонова добавила, что нынешняя выставка в Москве сравнима по значимости разве что с такими событиями, как явление в стенах ГМИИ им. Пушкина в своё время "Сикстинской мадонны" Рафаэля и "Джоконды" Леонардо да Винчи.

"Олимпия" расположилась в небольшом полутемном зале с бордовыми стенами, превратившимся в своего рода будуар. Организаторы отмечают, что знакомство с картиной должно стать своего рода медитацией: нужно сесть напротив полотна и долго вглядываться в изображение. "Это совершенно особая живопись, - рассказала Марина Свидерская. - Мане писал без теней, без скульптурного пластического основания. Он писал только цветом. В результате возникает удивительный эффект - совершенно некрасивая девушка с неклассическими пропорциями приобретает удивительную красоту и свежесть". Искусствовед отметила, что в картине есть тяготение к чертам художественного примитива - большие плоскости цвета и резкие контрасты. Но вместе с этим в ней присутствуют царственное богатство колорита и виртуозное разнообразие мазков. Зеленый занавес способствует появлению розового свечения, что делает девушку похожей на распускающийся бутон. "Борис Виппер называл ее розой, обсыпанной росой, - напомнила Свидерская. - У Мане не получилось богини. Но у него получился образ, наполненный свежестью и природной естественностью".

По-настоящему "Олимпия" раскрывается перед зрителем только после изучения отдельных фрагментов картины. Здесь важна каждая деталь - как напряжена голова героини, как смяты шелковые подушки, как соскальзывает с ноги одна из туфелек, как благоухает цветок орхидеи в волосах героини, и как она смотрит на зрителя, прикрываясь левой рукой, точно отталкивая от себя. Пришедшая с цветами служанка вводит в повествование момент действия. Шурша бумагой, она будит кошку, которая изогнула спину, защищая свою хозяйку.

"Этой картиной Мане положил рубеж между всем предшествующим развитием мировой живописи и новым временем. Отказавшись от той системы идеалов, которая господствовала в мировой живописи до середины XIX века, Мане все же сумел сохранить веру в такие вечные чувства, как любовь и красота, - сказала Ирина Антонова. - Он сказал правду о веке, который затем Александр Блок охарактеризует, как "век жестокий, беспощадный". Образ "Олимпии" созвучен с Сонечкой Мармеладовой Достоевского и Катюшей Масловой Толстого. Мы видим этот образ в "Травиате" Джузеппе Верди и на картине "Неизвестная" Ивана Крамского".

Проект "Олимпия" - это не просто выставка одной картины - полотно демонстрируется в окружении трех работ из собственного собрания музея, и в этом кроется особый кураторский замысел, автором которого стала Ирина Антонова. В одном зале с "Олимпией" зрители увидят копию Афродиты Книдской - знаменитой статуи афинского скульптора IV век до н. э. Праксителя. Это первое появление полностью обнажённого тела в европейском искусстве, которое у одних вызвало шок, а у других восхищение. Здесь же можно изучить полотно "Дама за туалетом, или Форнарина", принадлежащее кисти наследника гениев Возрождения Джулио Романо, и картину Поля Гогена "Королева".

"Каждое из этих произведений является своего рода ступенькой к пониманию того, что представляли любовь и красота в разные периоды истории европейского искусства. И помогает нам понять творчество Мане", - сказала директор ГМИИ им. Пушкина Марина Лошак.

Что: Выставка "Олимпия" Эдуарда Мане из собрания Музея д"Орсэ"
Где: Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина
Когда: 19 апреля - 17 июля 2016

Одну из самых знаменитых работ Эдуарда Мане, фактически визитную карточку импрессиониста, представят в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина.

Свою "Олимпию" Мане написал в далеком 1863-м в Париже, и с тех пор картина лишь однажды покинула стены знаменитого французского Музея д’Орсэ. В Москве на Венеру 19-го века можно будет посмотреть в компании ещё двух полотен.

Тот случай, когда высокое искусство еще и тяжелое. 300-килограммовый ящик несут вдесятером и очень бережно, внутри - шедевр Франции, знаменитая «Олимпия» Эдуарда Мане. Эта капризная дама путешествует в исключительных случаях.

Вояж Париж-Москва всего второй за все полтора века ее существования. До этого картина покидала родной Музей д"Орсэ лишь однажды - ездила на выставку в соседнюю Италию.

"Мы очень-очень редко отдаем в другие музеи наше сокровище. Она никогда не путешествовала до тех пор, пока я не стал директором музея, и вот второе путешествие - очень волнительный момент" директор Музея д"Орсэ Ги Кожеваль.

Ее первые и самые внимательные зрители, реставраторы и хранители Пушкинского музея, вглядываются буквально в каждый миллиметр полотна - обязательная процедура: перед тем как принять картину от представителей Франции, необходимо убедиться в ее сохранности. Эту выставку в Пушкинском готовили полгода, мечтали о ней еще дольше.

"Было очень много разрешений. Президент Франции имел к этому личное отношение, давал разрешение. То есть это важнейшая вещь для истории французского искусства", - говорит директор ГМИИ имени Пушкина Марина Лошак.

Первый раз именно в Италию «Олимпия» ездила не случайно - там она встретилась с картиной, по мотивам которой художник и писал. "Венера Урбинская" Тициана - отправная точка и источник вдохновения Эдуарда Мане.

"Мане обожает использовать историю, он любит связывать картину с прошлым, но в то же время его манера полностью выходить за пределы исторического первоисточника. В его произведении - картина в картине, что очень важно. Это один из шедевров, на который не вы смотрите, а который смотрит на вас - способны ли вы его понять до конца", - рассказывает директор Музея д"Орсэ Ги Кожеваль.

Если на полотне Тициана изображена богиня, то у Мане - реальная девушка, более того, преуспевающая парижская куртизанка. В отличие от кокетливо склонившей голову на бок Венеры, Олимпия смотрит пристально, прямо на зрителя, а вместо свернувшийся калачиком белой собачки, символа супружеской верности и уюта - ставшая на дыбы черная кошка, пришедшая на картину из стихотворений Шарля Бодлера, друга Мане.

Работу художника современники приняли не просто в штыки, назвали чуть ли не порнографической. На Парижском салоне в 1895-м даже пришлось приставить охрану к картине и перевесить под потолок, чтобы трости и зонты недовольных посетителей не смогли дотянуться.

"Это, конечно, было потрясение всех возможных основ, это было и по смыслу, и по художественному принципам началом совсем нового времени в живописи. Собственно этим был основан импрессионизм с его непосредственным видением натуры", - сказала президент ГМИИ имени А.С.Пушкина Ирина Антонова.

Атмосфера в зале скорее будуарная: приглушенный свет освещает лишь главных героинь. Четыре шедевра, четыре женских образа. В компании «Олимпии» Мане еще три дамы - представительницы разных веков, направлений в искусстве и даже стран, но такие разные они лишь на первый взгляд. Ведь каждая - революция для своего времени.

В четвертом веке до нашей эры афинский скульптор Пракситель впервые изображает богиню Афродиту обнаженной. Представленная на выставке скульптура - копия из запасников Пушкинского. Шедевр Джулио Романо "Дама за туалетом" - тоже свежий ветер. В том числе благодаря этой картине в эпоху Возрождения возвращаются к изображению нагой натуры после пышного Средневековья. Поразил современников и выбор Гогена на роль его "Королевы". Героиней картины стала простая жительница Таити с золотистой смуглой кожей. И если внимательно вглядеться в «Королеву», то в ней легко можно узнать «Олимпию» Мане. Похожи и поза, и образ. Но главное - все та же ода к женской красоте - непременная константа, проходящая через века и стили.

Пушкинский музей представит гостям легендарный шедевр Эдуарда Мане - картину "Олимпия", написанную в 1863 году и всего однажды покидавшую стены парижского Музея д’Орсэ

Пушкинский музей представит гостям легендарный шедевр Эдуарда Мане — картину «Олимпия», написанную в 1863 году и всего однажды покидавшую стены парижского Музея д’Орсэ.

Выставка «“Олимпия” Эдуарда Мане из собрания Музея д’Орсэ (Париж)» открывается в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина 19 апреля 2016 года. Едва ли не самый знаменитый шедевр одного из основателей импрессионизма, написанный им в 1863 году и с тех пор лишь однажды покидавший стены Музея д’Орсэ в Париже, предстанет на выставке в окружении трех работ из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина – картины «Королева (Жена короля)» Поля Гогена (1895), полотна «Дама за туалетом, или Форнарина» (нач. 1520-х) Джулио Романо и скульптуры Праксителя Афродита Книдская (копия римского времени с оригинала ок. 350 г. до н.э.).

Отправной точкой для возникновения «Олимпии» стало желание Э. Мане переосмыслить образную и пластическую «формулу» «Венеры Урбинской» Тициана в духе своей эпохи, то есть написать современную Венеру. «Наш долг, – утверждал Мане, – извлечь из нашей эпохи все, что она может предложить, не забывая и о том, что было открыто и найдено до нас». С этой точки зрения замысел «Олимпии» в самом общем плане состоял в попытке поднять современность до высоких классических образцов и на этом пути обрести новое понимание и того и другого. С точки зрения критиков, которые в своих отзывах буквально разгромили картину на Парижском салоне 1865 года, название работы усугубляло ее «неприличие», ибо так звали одну из героинь романа (1848) и одноименной драмы (1852) Александра Дюма-сына «Дама с камелиями». Олимпия – антагонистка главной героини, блестящая, холодная, расчетливая. В Париже XIX века это имя какое-то время было нарицательным для всех дам ее профессии.

Героиня возлежит на шелковистой поверхности виртуозно написанных белых тканей; переливчатая вибрация оттенков рождает эффект сияния, напоминающий перламутровое свечение внутри морской раковины, образ которой также связан с темой богини любви. Но у Олимпии нет самосознания богини, которой принадлежит весь мир. Скорее, она подобна срезанному цветку – украшающей ее волосы орхидее, расцветшей ненадолго, чтобы вскоре отцвести. Привычная отрешенность в ее взгляде смиряет внутреннее напряжение, превращая его в равнодушие. Браслет, серьги, бархотка с драгоценным камнем, призваны, как и в полотне Тициана, подчеркнуть в наготе момент полураздетости, и, стало быть, интимности, а домашние туфельки – одна одетая, другая соскользнувшая с ноги и открывшая кончики пальцев, – пробуждают слабый, как бы мимоходом, укол чувственности и дух будуара.

Обращение к «Венере Урбинской» и дальнейшая интерпретация характера персонажа заставили Мане вести диалог не только с картиной Тициана, но и с длительной традицией существования темы любви и красоты в европейской художественной культуре в целом. Постоянство присутствия подобной героини в произведениях искусства на протяжении столетий объясняется, во-первых, особой ролью мифа в изобразительном искусстве вообще, во-вторых, конкретным содержанием связанного именно с ней повествования, заключающего в себе осмысление двух тесно сопряженных между собой ценностей, занимающих важное место в сфере идеальных представлений человечества. Ими являются Любовь и Красота, воплощенные в образе прекрасной женщины.

Истоки этой темы, преломившейся в шедеврах Тициана, Веласкеса, Гойи, Мане и других мастеров, восходят к творчеству древнегреческого скульптора Праксителя. В его произведениях отразился совершившийся в греческом искусстве второй половины IV века до н.э. переход от преобладания героического и волевого мужского идеала, господствовавшего в высокой классике V века – у Поликлета, Мирона Фидия, сообщавших даже женским божествам (Гере, Артемиде, особенно Афине) черты титанизма и мужественности, – к женскому, наделенному чертами интимности, лиризма, мечтательности. Пракситель прославился своими изображениями богини любви и красоты Афродиты, особенно той, что была выполнена им около 340–330 года до н.э. и для которой ему позировала легендарная красавица, гетера (в переводе «подруга», представительница свободной любви) Фрина.

Картина из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина под названием «Дама за туалетом, или Форнарина» относится к началу 1520-х годов и хронологически предшествует шедевру Тициана, но стадиально принадлежит более позднему историческому периоду, так как выполнена художником Джулио Романо (1499–1546), учеником Рафаэля, связанным с поколением мастеров – наследников великих гениев Возрождения. Работа Джулио Романо обнаруживает близость к произведению Рафаэля «Портрет молодой женщины, или Форнарина» (1518–1519; Рим, Галерея Боргезе).

Картина основателя символизма в европейской живописи Поля Гогена (1848–1903) из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина «Te Arii Vahine. Королева (Жена короля)» (1895), была написана художником во время пребывания на Таити. Свою героиню «королевского рода» художник нашел среди жителей островов Океании, в мире древних идолов и незнакомых богов, в атмосфере, овеянной духами предков, среди простых людей и их незамысловатых занятий: рыбная ловля, сбор плодов, молитва, беседа, отдых составляют приметы их бытия. В местных жителях художник обнаруживает систему пропорций греческих ваятелей. Местная красавица представлена им отдыхающей на зеленом склоне; она непринужденно повторяет позу и силуэт лежащей Венеры (и Олимпии, репродукцию которой Гоген взял с собой в свое экзотическое путешествие), свободной, однако, от всех атрибутов европейской цивилизации: не гетера, не мать семейства, а сама природа, воплощение человеческого естества, лишь подчеркнутая в этом своем значении организующей волей художника.

МЕСТО ПРОВЕДЕНИЯ: ГМИИ им. А. С. Пушкина, Главное здание, Волхонка, 12
ДАТЫ ПРОВЕДЕНИЯ: 19 апреля – 17 июля 2016

Выставка живопись

В Пушкинский музей привезли хрестоматийный шедевр раннего импрессионизма — "Олимпию" Эдуарда Мане. С картиной на время расстался парижский музей Орсе — с тех пор как картина оказалась там, она выезжала за пределы французской столицы всего раз. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.

Жаль, что мы уже не сможем увидеть "Олимпию" глазами современников Мане. На осеннем Салоне 1865 года картину пришлось вешать повыше и снабжать охраной, настолько возмутительными французским буржуа показались и героиня, и сама живопись. Тогда насилие над искусством было делом не то чтобы редким. На Салоне 1853 года императрица Евгения, супруга Наполеона III, за плохое поведение и излишнюю откровенность отстегала хлыстом "Купальщиц" Гюстава Курбе. Публика рангом пониже пыталась тыкать в "Олимпию" зонтиками и тростями. Всем было ясно, что с картины смотрит проститутка, а не богиня: в памяти еще свежа "Дама с камелиями" Александра Дюма-сына, где Олимпией зовут героиню, которая живет "ни с кем и со всеми". И как смотрит: расслабленно, без малейшего смущения, не пряча лицо, как куртизанка на картине первого учителя Мане Тома Кутюра "Гораций и Лидия". В искусстве того времени сексуальность драпируется в складки, мифологические сюжеты и ложную скромность. Мане демонстрирует ее как есть — без драматичных заимствований у классиков, зато с прислужницей-негритянкой и черной кошкой с выгнутой спиной, вызывавшей издевательский хохот у зрителей. Эмилю Золя, написавшему о Мане несколько статей, пришлось учитывать уж слишком острый сюжет и называть Олимпию всего лишь "первой попавшейся девочкой", которую каждый может встретить на улице. Главное, считал Золя,— это пятна цвета, то есть как видит художник, а остальное не так важно.

Но с тем, как видел Мане, у зрителей тоже проблемы. Он, возможно, первый художник новейшего времени, которого сравнивали с лубочными картинками задолго до того, как русские футуристы взяли народные принты за образец. Но Мане был далек от рыночного искусства, он копировал Тициана, Веласкеса и Гойю. Прямая предшественница "Олимпии" — "Венера Урбинская" Тициана, а демонстративная плоскость красок основана на раннем Гойе — даже не на "Обнаженной Махе", а на многофигурных народных праздниках конца 1780-х. Не то чтобы куртизанка Мане слишком яркая, но цвета здесь самостоятельны, а не комплементарны, и в бирюзово-зеленую штору на заднем плане взгляд погружается с той же легкостью, что и в кожу Олимпии. За эту смелость в эмансипации цвета Мане называли недоучкой и маляром, и в Салоны он попадал редко — вместо официальных художественных смотрин эпохи Июльской монархии художнику приходилось строить для полотен отдельные бараки или устраивать выставки в своей мастерской. После смерти Мане "Олимпию" спасли для Франции друзья художника, и в первую очередь Клод Моне, объявивший сбор средств на покупку и передачу картины в Люксембургский музей, откуда она отправилась сначала в Лувр, а потом уже во французскую Третьяковку — Орсе.

Теперь "Олимпия" вызывает негодование другого рода: у людей образованных и политкорректных — как памятник французского колониализма. До революционного смысла картины нам уже не добраться, и Пушкинский помещает ее в маленький музейчик великих моделей. Французская куртизанка окружена гипсовой Афродитой Праксителя, "Форнариной" Джулио Романо и "Женой короля" Поля Гогена. Благодаря включению Гогена вырисовывается глобальный сюжет о том, как художники Европы в конце XIX века наконец-то поняли, что помимо средиземноморской красоты есть и другие типы. Подобно Золя Пушкинский пытается обойти тему профессиональной принадлежности "Олимпии", подсказывая зрителю в настенном тексте, что картина на самом деле "о любви". Конечно, если долго смотреть на любую картину, можно отыскать в ней что-то про любовь, но "Олимпия" совсем не о том — она о повседневности, об изгнанных ханжами за порог приличного общества девушках, о том, что вечно пережевывать одни и те же античные байки, пусть и возвышенные, вредно для извилин и нервов. Обо всех, кто не боится показать то, что происходит, так, как показывать нужно здесь и сейчас.

К нам приехала «Олимпия» Эдуара Мане.

Куда приехала – догадаться нетрудно: в ГМИИ им. Пушкина. (Петербуржцы, не расстраивайтесь: если поленитесь прокатиться в Москву ради этой дамы, то потом она сама прибудет к вам в Эрмитаж.)

Вообще «Олимпия» выезжает из парижского Музея Орсэ всего второй раз в жизни. В первый раз это было ради встречи с «Венерой Урбинской» Тициана на территории Италии (и тогда для этого потребовались переговоры на уровне президентов Франции и Италии). Нам же хватило просьбы от Ирины Антоновой.

При чем тут «Венера Урбинская»?

Ну, вообще-то, сходство с этой работой и правда есть, и Мане она точно была известна – собственно говоря, он ее даже копировал.

Так вот, работа Эдуара Мане, выставленная в 1865 году на Парижском салоне, вызвала невероятный скандал. И не только со стороны публики: критики почти единодушно называли изображенную «вульгарной уродиной» и награждали прочими подобными эпитетами.

Почему так? А тут надо вообще задуматься над присутствием обнаженной натуры в европейском изобразительном искусстве того времени.

Нет, безусловно, «ню» имело место. Но как и в каком виде? Во-первых, в качестве оправдания требовался некий сюжет – чаще всего мифологический, иногда романтико-героический (вспомним хоть полуобнаженную «Свободу на баррикадах»). Во-вторых, внешность героинь неизменно идеализировалась – никакого натурализма.

Чтоб далеко не забираться в историю – вот вам написанная примерно в то же время, что и «Олимпия», картина академиста Александра Кабанеля, «Рождение Венеры». Такую обнаженку тогдашняя публика воспринимать была вполне готова.

К слову, «Олимпией» свою работу назвал вовсе не сам художник. И тут требуется пояснение. Олимпией звали одну из героинь «Дамы с камелиями» Дюма-сына: что называется, «даму полусвета», да еще жестокую и безнравственную. Название, к огорчению автора, так и прилипло.

Но – отвлечемся на минуту от нашего главного персонажа – новаторам вообще-то всегда доставалось. И одна из еще трех работ, представленных уже из фондов самого ГМИИ в добавление к картине Мане, об этом напоминает.

Это «Афродита Книдская» Праксителя. Именно этот скульптор и ввел в эллинистический обиход изображение полностью обнаженных женщин – до него, оказывается, такого не было.

Статую заказали ему жители некоего острова Кос (остров есть и сейчас, но кто его помнит?). Скульптор на всякий случай изваял две – и обнаженную, и одетую. Так вот, заказчики от обнаженной с возмущением отказались (тем более что прошел слух, будто Пракситель избрал в качестве модели для богини гетеру Фрину) – короче, были скандализированы не меньше, чем зрители Парижского салона. И забрали одетую – от которой не сохранилось ни изображений, ни копий.

А вот статую обнаженную выкупили жители города Книд, чтобы поставить у себя в храме Афродиты. И не прогадали – в город во множестве стали стекаться паломники. Афродиту Книдскую копировали, о ней рассказывали легенды. Одна из них гласит: царь соседнего государства, желая получить скульптуру, обещал Книду простить ему весь (и немалый) государственный долг. Жители с негодованием отказались.

Оригинала Праксителя не сохранилось. То, что мы видим в ГМИИ – одна из копий римского времени. Копии и вариации были многочисленными – «Афродита», по сути, заложила основу для нового скульптурного стиля.

Еще одна работа, составляющая в залах ГМИИ компанию «Олимпии», – «Дама за туалетом» Джулио Романо. Чаще ее, впрочем, называют «Форнариной» (полулегендарный персонаж – то ли возлюбленная Рафаэля, то ли куртизанка, то ли и то, и другое, – даже достоверных сведений о ее имени нет).

Но суть не в этом: тут мы опять воспринимаем ренессансную обнаженную натуру как нечто естественное. Для своей эпохи, конечно, да – хотя и тут мы видим отсылки к античной мифологии, хотя бы в виде статуи Венеры на заднем плане.

Но тут также интересно другое. В музей эта дама попала… представьте, одетой. Полностью закутанной в голубую драпировку (по другим источникам – вообще в синем платье). Расчистка от поздних записей была произведена в 1930-х годах в реставрационных мастерских ГМИИ под руководством Павла Корина. И только тогда выяснилось, что все изначальное одеяние изображенной – небольшая полупрозрачная драпировка. Что кому-то, надо думать, когда-то показалось неприличным.

Ну, и наконец последняя из представленных работ – «Жена короля» Поля Гогена, одна из его таитянских картин.

Гогену очень нравилась картина Мане, он даже взял с собой на Таити репродукцию с нее. Перекличка между двумя работами несомненна, хотя манера у Гогена уж совсем другая.

Возвращаясь к «Олимпии»: те, кто знает эту работу только по репродукциям, смогут наконец оценить вживую нюансы колористики, особенно в части темных тонов.

Ну, и собственно, именно эта работа изменила отношение живописцев нового времени к обнаженной натуре.

Выставка открыта в главном здании, продлится до середины июля.

Что еще продолжается в ГМИИ: « ». До середины мая, так что времени осталось не так много.

До середины же мая в главном здании экспонируются и работы Виктора Пивоварова, перекликающиеся с классикой.

А вот что закроется совсем скоро – это милейшая выставка в здании Галереи искусств Европы и Америки XIX-XX в.: « ». По 24 апреля.