Идеальный город эпохи ренессанса. Эпохи возрождения. Культурологическая концепция О. Шпенглера

Ю. Л. Менцин

Оп.: Вопросы истории естествознания и техники, №1, 1994.

Современный кризис древней идеи

Более тридцати лет назад, когда только начались космические полеты и резко возросли связанные с ними надежды на близкую встречу с "братьями по разуму", Станислав Лем в гениальном, на мой взгляд, романе "Солярис" писал, что, отправляясь в Космос, мы должны быть готовыми к встрече с Неизвестным, т. е. к встрече с принципиально новыми ситуациями, не имеющими никаких земных аналогов. Мы должны понимать, что развитие иных миров скорее всего шло путями, радикально отличавшимися от земного, поэтому контакт с обитателями таких миров или может оказаться невозможным, или будет происходить в формах, недоступных анализу нашего разума.

К сожалению, предостережения польского фантаста и философа практически не были услышаны ни многочисленными поклонниками НЛО, ни вполне серьезными учеными, пытающимися вот уже несколько десятилетий обнаружить радиосигналы из других миров, обитатели которых явно мыслятся полными подобиями современных научных сотрудников, сидящих у телескопов. Эту разновидность гео- или, скорее, "НИИ-центризма" В. Ф. Шварцман очень удачно назвал "естественнонаучным шовинизмом", отметив, что, не зная, во имя чего должны вестись передачи, мы тем не менее считаем оптимальным способом космических посланий именно радиоволны. В результате проблему контактов с иными мирами мы постоянно сводим к проблеме создания все более крупных радиотелескопов, не задумываясь всерьез о целях, возможном содержании и, как следствие, способах передачи подобных посланий (см. [, с. 232]).

Пытаясь обнаружить какие-либо сигналы от внеземных цивилизаций, мы должны прежде всего учитывать то, что уже сами понятия "сигнал", "цивилизация" и т. п. слишком земные и антропоморфные, чтобы служить надежной основой для наших космических поисков. Не исключено, впрочем, что слишком земными являются даже такие фундаментальнейшие понятия, как "жизнь" и "разум", и что они не приложимы к тем формам бытия, с которыми мы можем столкнуться во Вселенной. Но это значит, что в наших поисках главной задачей должно стать не наращивание мощности телескопов, не фантазирование о возможных путях развития гипотетических обитателей других миров, а радикальное преодоление антропоморфизма нашего мышления - постоянного стремления видеть в Неизвестном лишь подобие нас самих.

Исключительно важным и поучительным примером попытки преодоления этого "земного шовинизма" является трагическая и во многом загадочная судьба Джордано Бруно (1548 - 1600). Историки уже очень давно спорят о том, почему, собственно, учение итальянского философа о бесконечности Вселенной и множественности в ней обитаемых миров показалось инквизиции настолько опасным, что для его искоренения 17 февраля 1600 г. в Риме на Площади цветов был разведен костер. Однако только сейчас, приступив к активным поискам сигналов от внеземных цивилизаций и перестав воспринимать как само собой разумеющееся идею о том, что если жизнь возникла на Земле, то почему она не может возникнуть вблизи других звезд, мы начинаем в полной мере осознавать, насколько глубоким был разрыв между воззрениями Бруно и распространенными тогда взглядами на устройство мира и насколько все-таки земными остались его гениальные прозрения.

В этой статье я попытаюсь показать, во-первых, что основные причины осуждения Бруно были обусловлены тем, что, развивая учение о множественности миров, он пошел гораздо дальше своих предшественников и, в частности, сумел выявить антихристианский потенциал этой древней идеи; во-вторых, что философская концепция Бруно принципиально не допускала дальнейшего развития. Поэтому ее автор стал заложником собственных взглядов, не желая отказываться от них совсем и не имея возможности разрабатывать их (как это сделал Галилей после вынужденного покаяния) в какой-то более приемлемой форме. Отсюда несговорчивость философа, ставшая причиной трагедии.

Непонятный приговор

Причины осуждения Джордано Бруно были не очень ясны даже очевидцам казни, так как перед народом зачитали лишь приговор без обвинительного заключения. В. С. Рожицын, автор фундаментального труда о процессе по делу Бруно, пишет, что в тексте приговора отсутствовала важнейшая деталь - причины осуждения. Упоминалось только о восьми еретических положениях, давших основание объявить Бруно нераскаявшимся, упорным и непреклонным еретиком. Но в чем именно состояли эти положения, не разъяснялось (см. [ , с. 366 - 370]).

Юридическая неконкретность приговора породила в Риме слух о казни Бруно "за лютеранство", что было бы вопиющим нарушением достигнутого в 1598 г. соглашения о примирении между протестантами и католиками. Опровергая этот слух, Каспар Шоппе - человек, близкий к папскому двору, - объяснял в письме к своему другу, что сожженный был не лютеранином, а воинствующим еретиком, который учил в своих книгах таким чудовищным и бессмысленным вещам, как, например, то, что миры бесчисленны, что душа может переселяться из одного тела в другое и даже в другой мир, что магия - хорошее и дозволенное занятие и т. п. Шоппе писал, что, не раскаявшись в своих грехах, Бруно жалко погиб, отправившись в другие, измышленные им миры рассказать, что делают римляне с людьми богохульными и нечестивыми (см. [там же, с. 369]).

Шоппе, послание которого долгое время оставалось единственным письменным источником, объясняющим причины осуждения Бруно, несомненно, связывал ересь философа с учением о множественности миров, хотя характер этой связи был не совсем ясен. Косвенным же подтверждением такой связи служило то, что запрету и сожжению были подвергнуты книги этого еретика и, наконец, самым важным доказательством существования этой связи явилась та настороженность и враждебность, с какой церковь стала относиться ко всему, что хоть чем-то напоминало ей идеи Бруно: запрещение в 1616 г. распространять учение Коперника; сожжение в 1619 г. Ванини, разделявшего некоторые взгляды Бруно; осуждение в 1633 г. Галилея.

которые стали для историков подлинной сенсацией, так как заставили по-новому взглянуть на вопрос о причинах осуждения философа. В частности, католические историки А. Меркати, Л. Фирпо, Л. Чикуттини пришли к категорическому выводу о полной невиновности церкви в этом процессе, где речь шла не о научных и философских проблемах, не о бесконечности и вечности Вселенной, а о проблемах богословия и религии. Джордано Бруно судили не как мыслителя, настаивали эти историки, а как беглого монаха и отступника от веры. По их мнению, церковь могла и должна была вмешаться в его дело. "Способ, которым церковь вмешалась в дело Бруно , - писал Чикуттини, - оправдывается той исторической обстановкой, в которой она должна была действовать; но право вмешаться в этом и во всех подобных случаях для любой эпохи является прирожденным правом, которое не подлежит воздействию истории" (см. комментарии в [ , с. 356]).

Следует признать, что у этих историков были серьезные основания для такого категорического вывода. Из материалов процесса по делу Бруно видно, что перед инквизицией предстал не мирный философ, а матерый враг церкви. Что же касается хода процесса, то скорее стоит удивляться терпению следователей и судей. По-видимому, они хорошо понимали всю серьезность брошенного церкви вызова и бессмысленность "выбивания" нужных показаний любой ценой. Инквизиции было нужно действительно добровольное и чистосердечное раскаяние Бруно. Именно поэтому он, наверное, и бросил своим судьям ставшие знаменитыми слова: "Вероятно, вы с бо льшим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его". Но что могло испугать судей Бруно, видевших немало различных еретиков? Для того чтобы ответить на этот вопрос, а также понять, какую все-таки роль в осуждении Бруно сыграла его философия, рассмотрим вначале основные моменты процесса над ним.

"За что же, в конце концов, сожгли Джордано Бруно?"

В начале многих трагедий были слова. Сперва слова новых, не слыханных ранее учений, а затем старых, как мир, доносов. В ночь с 23 на 24 мая 1592 г. Джордано Бруно был арестован инквизицией Венецианской республики. Основанием для ареста послужил донос дворянина Джованни Мочениго. 26 мая начались допросы Бруно, а 2 июня, отвечая на вопрос о сути своей философии, Бруно сказал: "В целом мои взгляды следующие. Существует бесконечная Вселенная, созданная бесконечным божественным могуществом. Ибо я считаю недостойным благости и могущества божества мнение, будто оно, обладая способностью создать, кроме этого мира, другой и другие бесконечные миры, создало конечный мир. Итак, я провозглашаю существование бесчисленных миров, подобных миру этой Земли. Вместе с Пифагором я считаю ее светилом, подобным Луне, другим планетам, другим звездам, число которых бесконечно. Все эти небесные тела составляют бесчисленные миры. Они образуют бесконечную Вселенную в бесконечном пространстве" [ , с. 342].

Вряд ли эти взгляды показались следователю Джованни Салюцци бесспорными, однако в тот момент философия Бруно интересовала его лишь постольку, поскольку о ней упоминал в своем доносе Мочениго, рассказывая при этом о вещах, куда более страшных, чем иные миры. Так, Мочениго утверждал, что Бруно, живший в его доме в качестве учителя, в разговорах неоднократно отвергал догматы католической церкви, называл Христа обманщиком, дурачившим народ, издевался над непорочным зачатием, рассуждал о каких-то бесчисленных мирах, заявлял, что хочет стать основателем "новой философии" и т. п. (об этом см. [ , с. 285]).

Все эти обвинения Бруно категорически и "с гневом" отверг, а на первый (и обязательный!) вопрос следователя, знает ли арестованный, кто мог написать на него донос и нет ли у написавшего каких-либо причин для мести, сразу же назвал Мочениго и объяснил, что, хотя он добросовестно выполнил все взятые на себя обязательства по обучению Мочениго так нызываемому "лиллиевому искусству" (моделированию логических операций с использованием символических обозначений), последний не желает рассчитаться и стремится всеми силами оставить Бруно у себя в доме

Договариваясь об уроках, Мочениго надеялся, что Бруно станет учить его не логике, а магии, которую Бруно неоднократно расхваливал в разговорах со знакомыми и намекал, что сведущ в ней. Намеки на тайные учения можно найти и в трудах Бруно, что стало предметом детального исследования Ф. Ейтс (см. ), полагающей, что важнейшей причиной осуждения философа была его приверженность магии. Следует, однако, отметить, что в XVI в. интерес к магии был массовым явлением, карали же не просто за магию, а за колдовство с целью порчи. Между тем, нет никаких свидетельств, включая протоколы допросов, того, что Бруно на практике занимался магией.

Тем самым по закону донос Мочениго терял силу, а венецианские знакомые Бруно отказались подтвердить предъявленные ему обвинения. В принципе, Бруно мог надеяться на освобождение, но тут на него поступил донос от сокамерников, которые сообщили, что Бруно издевается над их молитвами и проповедует какие-то ужасные вещи, утверждая, в частности, что наш мир - это такая же звезда, как те, которые мы видим на небе (см. [ , с. 373]). Согласно закону этот донос не мог рассматриваться как дополнительная основа для обвинения, так как исходил от лиц, заинтересованных в смягчении своей участи. Однако он был приобщен к делу, а у инквизиции появились весьма серьезные сомнения в искренности арестованного.

Предвосхищая вероятный вопрос о возможности провокаций со стороны инквизиции или просто ложных доносов, отмечу, что стремление лезть на рожон всегда было отличительной чертой характера Бруно. В воспоминаниях современников он сохранился как человек импульсивный, хвастливый, не желавший в пылу полемики считаться ни с чувством собственного достоинства противника, ни с требованиями элементарной осторожности, ни даже с законами логики. Причем все эти, безусловно, не украшавшие философа черты характера легко обнаружить и в его всегда ярких, полемически заостренных сочинениях. Поэтому у нас нет особых причин полагать, что доносчики - люди в основном малограмотные и богобоязненные - что-то специально выдумывали, чтобы опорочить Бруно. К сожалению, с этой задачей он справлялся сам. Вот лишь один из ответов Бруно следователям, зафиксированный в "Кратком изложении": "Обвиняемый отрицал, что высказывался о девственности (Богоматери - Ю.М. ): "Да поможет мне Бог, я даже считаю, что дева может зачать физически, хотя и придерживаюсь того, что святая дева зачала не физически, а чудесным образом от святого духа" - и пустился в рассуждения о том, каким образом дева может физически зачать" [ , с. 383].

Сходным образом Бруно отвечал и на многие другие вопросы. Обвинения в ересях и кощунствах он категорически отвергал, либо говорил, что его неверно поняли и исказили его слова, либо выкручивался и утверждал, что, имея сомнения и неправильные взгляды, держал их при себе и никогда не проповедовал. Понятно, что такое поведение Бруно вряд ли могло убедить следователей и судей в его искренности и набожности.

Скорее они могли предположить, что обвиняемый просто издевается над символами веры, и сделать из этого соответствующие выводы. Тем более что Бруно был беглым доминиканским монахом, уже судимым в молодые годы как еретик

Последнее обстоятельство позволило римской инквизиции добиться выдачи Бруно Риму вскоре после начала следствия в Венеции.

"Ты, брат Джордано Бруно... еще 8 лет назад был привлечен к суду святой службы Венеции за то, что объявлял величайшей нелепостью говорить, будто хлеб превращается в тело (Господне. - Ю.М. )" (цит. по [ , 364]). Так начинался приговор, в котором Бруно был публично объявлен нераскаявшимся, упорным и непреклонным еретиком, и после знакомства с материалами процесса нам трудно не согласиться с теми историками, которые утверждают, что согласно законам того времени казнь Бруно не была расправой над невиновным.

Другой, однако, вопрос, в чем конкретно виновен Бруно? Публично были перечислены кощунства, способные поразить чувства верующих, но ничего не говорилось об обстоятельствах, при которых они произносились. Между тем для вынесения приговора крайне важно было знать, являлись ли эти слова частью еретической проповеди, или они произносились в частной беседе, или вообще были риторическими оборотами в богословском диспуте о святотатцах. К сожалению, все эти тонкости в приговоре не разъяснялись, а сам он напоминал скорее донос, чем юридический документ, содержащий четко выделенные причины осуждения.

Немало вопросов вызывает и то, что инквизиция, занимаясь делом отпетого еретика и святотатца, тянула следствие восемь лет, хотя в приговоре специально отмечалось "похвальное рвение инквизиторов" (цит. по [ , с. 368]). Но разве для того, чтобы разобраться с кощунствами, требовалось столько времени и разве у святой службы не было соответствующих специалистов, в присутствии которых Бруно вряд ли смог пускаться во фривольные рассуждения о непорочном зачатии? Далее. Неужели для осуждения всех богохульств Бруно понадобилось созывать конгрегацию из девяти кардиналов во главе с папой? Нельзя ли в связи с этим предположить, что церковь, публично обвиняя Бруно в грехах, понятных толпе, на самом деле наказывала его за грехи иные?

Обращает внимание то, что уже в самом начале процесса люди, решавшие судьбу Бруно, прекрасно понимали, что имеют дело с человеком неординарным. Так, папский посланник, требуя от властей Венеции выдачи Бруно римской инквизиции, - а это требование было серьезным посягательством на независимость республики, - подчеркивал, что Бруно - это "заведомый ересиарх", судить которого следует в Риме, под надзором папы (см. [ , с. 373]). В свою очередь прокуратор республики Контарини настаивал на том, что Бруно необходимо оставить в Венеции. В докладе Совету мудрых Венеции Контарини отмечал, что Бруно "совершил тягчайшие преступления в том, что касается ереси, но это - один из самых выдающихся и редчайших гениев, каких только можно себе представить, и обладает необычайными познаниями, и создал замечательное учение " [там же, с. 374]. (Выделено мной. - Ю. М. )

Вряд ли, конечно, прокуратор стал бы беспокоиться из-за простого святотатца, а ссылка на "замечательное учение" Бруно заставляет нас вспомнить, что и в доносах на него, и в письме Шоппе нечестивость Бруно связывалась с идеей множественности миров, о которых столь часто любил рассуждать философ. Кроме того, известно, что решающую роль в выявлении ересей Бруно сыграл многолетний анализ инквизиторами его трудов, начало которому положил своеобразный донос. В декабре 1593 г., когда Бруно уже несколько месяцев находился в тюрьме римской инквизиции, следователи получили книгу Бруно "Изгнание торжествующего зверя" с множеством комментариев на полях. (Автор "подарка" остался неизвестным.) Эта книга, представлявшая собой аллегорическую пародию на христианскую церковь, не была философским трактатом, однако она заставила римских инквизиторов обратить внимание на те сочинения, в которых Бруно развивал свое учение.

В "Кратком изложении" мы находим большой раздел, посвященный допросам Бруно по поводу множественности миров, вечности мира, движения Земли и других философских вопросов, содержащихся в его книгах

То, что материалы этих допросов были включены в "Краткое изложение" и при этом выделены в специальный раздел, дает, на мой взгляд, серьезное основание полагать, что как минимум одним из восьми неназванных еретических положений, приведших к осуждению Бруно, было положение, касающееся его философского учения.

Причем видно, что на допросах, касающихся философских проблем, Бруно уже не ерничает, не выкручивается, а излагает взгляды, адекватные тем, которые он развивал в своих трудах. Однако, судя по всему, его ответы не удовлетворяют следователей. Так, следователь в Риме неоднократно возвращается к ответам Бруно, включая изложение его учения о множественности миров, данное на допросе еще в Венеции. Новые ответы либо остаются без комментариев со стороны следователя, либо сопровождаются примечаниями типа: "На XIV допросе, по существу, отвечал в том же роде относительно множества миров и сказал, что существуют бесконечные миры в бесконечном пустом пространстве, и приводил доказательства" . Или: "Относительно этого ответа (о множественности миров. - Ю.М. ) опрошен на XVII допросе, но не ответил утвердительно, ибо вернулся к тем же показаниям" [ , с. 374].

И все же попытки утверждать, что Бруно сожгли за идею множественности миров и бесконечности Вселенной, за коперниканство или за другие философские воззрения, наталкиваются на очень серьезные возражения. Так, А. Ф. Лосев вполне резонно указывал, что многое в учении Бруно было созвучно взглядам его предшественников и последователей: Николая Кузанского, Фичино, Коперника, Галилея, Кеплера и других, но инквизиция почему-то отправила на костер только Бруно. Анализируя причины этой селективности, Лосев писал, что роковую роль в судьбе Бруно сыграло то, что он развивал очень последовательную, без каких-либо оглядок на "христианскую совесть" версию пантеизма - философско-религиозного учения, как бы растворяющего Бога в природе, отождествляющего Бога с миром. Это было характерно для языческого неоплатонизма античных философов и вело к фактическому отрицанию Творца мира как надмировой абсолютной личности, а значит, к антихристианству и антицерковности. Вот за этот языческий неоплатонизм, писал Лосев, Бруно и пострадал (см. [ , с. 471, 477]).

Следует подчеркнуть, что выявление в учении Бруно неоплатонизма (пусть даже языческого) или пантеизма еще не объясняет ни антихристианство Бруно, ни того, почему именно он был сожжен

Пантеизм Бруно к тому же далеко не бесспорен. Л. П. Карсавин, например, писал, что многочисленные попытки истолковать систему Бруно в пантеистическом смысле наталкиваются на совершенно определенные заявления философа о надмирности Бога (см. [ , с. 204]).

Сам Лосев отмечал, что во времена Бруно неоплатонизм был весьма распространен даже среди церковных деятелей. Однако люди, развивавшие эту философию, каялись затем в своих нехристианских чувствах, причем "каялись безо всякого принуждения, в глубине своей собственной духовной жизни и перед своей собственной совестью. Совсем другое дело - Джордано Бруно, который был антихристианским неоплатоником и антицерковником в последней глубине своего духа и совести" [там же, с. 471].

Сказанное Лосевым означает, что для понимания трагической судьбы Бруно мы должны как минимум попытаться понять, почему у человека, воспитанного в рамках христианской культуры, отсутствовала "христианская совесть". Ниже я попытаюсь показать, какую роль в этом сыграла развиваемая философом концепция множественности миров. При этом, однако, важно учитывать, что осуждение Бруно вообще нельзя однозначно объяснить какими-либо "измами" или ересями. Конечно, церковь боролась с ересями, язычеством и тем более антихристианством (например, со всевозможными сектами "сатанистов"), но само по себе наличие в учении какого-либо прегрешения, пусть даже очень серьезного, еще не означало, что автора этого учения следует отправить на костер. Церковные иерархи нередко закрывали глаза на многие ереси, а папа Климент VIII, например, приблизил к себе обвинявшегося в атеизме философа Чезальпино. Тем не менее этот же папа возглавил конгрегацию кардиналов, осудивших Бруно, хотя справедливости ради следует отметить, что он неоднократно использовал свой решающий голос для того, чтобы оттянуть вынесение окончательного приговора, надеясь на раскаяние подсудимого.

Мне кажется, что при анализе процесса Бруно резоннее спросить, не за что (причины для расправы можно найти всегда), а для чего сожгли философа? Ведь, в принципе, подсудимого можно было без всякого шума "сгноить" в тюрьме инквизиции, где он уже просидел несколько лет. Однако церковь почему-то устроила публичную казнь, не объяснив толком, за что сжигают человека, точнее, обвинив философа в примитивных кощунствах. Впрочем, может именно в такой дискредитации мыслителя и состояла основная цель судей? Но это значит, что основную опасность представлял уже не сам Бруно, а его учение, которое могло распространиться благодаря тому, что ряд книг философа был издан. Это учение (а идеи о бесконечности Вселенной и множественности миров занимали в нем доминирующее место) и требовалось как-то дискредитировать, продемонстрировав, чтео из себя представляет его автор - "нераскаявшийся, упорный и непреклонный еретик". Другой вопрос, удалась ли и могла ли вообще удасться затея судей? Но сейчас нам важнее понять, почему учение Бруно представляло (и представляло ли) опасность для церкви?

Звездные миры Бруно и Вселенная христианской церкви

Выше я уже писал, что и в доносах на Бруно, и в письме Шоппе нечестивость философа как-то связывалась с учением о множественности миров. Однако это учение до Бруно, вообще-то говоря, не считалось еретическим и даже активно обсуждалось средневековыми теологами, полагавшими, что создание только одного мира недостойно бесконечного могущества Бога. В конце XIII в. архиепископ Парижа даже осудил как еретический тезис о невозможности для Бога создать множество миров. Что же в таком случае так пугало всех в учении Бруно?

В фундаментальной монографии "Идея множественности миров", само появление которой во многом обусловлено современными поисками внеземных форм жизни и разума, автор этого историко-философского исследования В. П. Визгин пишет, что принципиальным отличием учения Бруно от других концепций множественности миров было радикальное переосмысление взглядов на наш мир и его место во Вселенной. Визгин объясняет, что, допуская существование каких-либо иных миров, мыслители Античности и Средневековья представляли эти миры как сугубо геоцентрические и даже геоморфные, т. е. для них в каждом из этих миров сохранялось жесткое противопоставление Земли и Неба, зачастую представления о плоскостности Земли и т. п. Эти миры - а их могло быть и бесконечное множество - находились в каких-то абстрактных пространствах и не имели ничего общего с видимыми нами звездами и планетами, так как звездное небо считалось неотъемлемой частью нашего мира. Поэтому, например, допускалось существование миров, на небе которых могли бы быть иные светила или вообще не быть никаких светил. Однако где и как расположены такие миры, каждый из которых, как и наш, мыслился конечным, разделенным на небо и землю, было совершенно не ясно (см. [ , с. 138 - 147]).

В определенной степени такие представления об иных мирах созвучны идеям современных ученых, предполагающих наличие в каких-то иных измерениях других вселенных, в которых физические константы и законы могут радикально отличаться от констант и законов нашей Вселенной. Конечно, эти идеи достаточно неординарны, но в целом они, например, совершенно не затрагивают "физикоцентризм" современного научного мировоззрения. По сути, учеными допускается существование законов природы еще не известного нам типа, но само, сугубо антропоморфное, понятие "закон" под сомнение при этом не ставится.

Эта параллель с современными идеями позволяет, как мне кажется, лучше понять революционность бруновского учения, не только преодолевавшего гео- и гелиоцентризм, но и делавшего бессмысленным вообще какой-либо пространственный "центризм", учения, которое, с одной стороны, низводило Землю до уровня затерянной в бескрайних просторах песчинки, а с другой стороны, превращало наш замкнутый мир в бесконечную Вселенную, где привычные звезды уже не просто светила для человека, а миры, подобные нашему.

"Кристалл небес мне не преграда боле,

Рассекши их, подъемлюсь в бесконечность",

Писал Бруно в одном из своих сонетов [ , с. 302].

Я думаю, что даже современные люди, с детства привыкшие слышать об иных мирах, были бы немало удивлены, если бы им стали доказывать, что нечто совершенно привычное, сугубо земное на самом деле является частью иной жизни и иного разума. Вспомним, например, какое чувство внутреннего протеста вызывают, пусть даже в шутку высказываемые, предположения о том, что земная жизнь и мы сами - это результат какого-то космического эксперимента. Стоит ли тогда удивляться реакции сокамерников Бруно - людей простых, не искушенных в схоластических дискуссиях? Впрочем, дело не сводилось к научной смелости идей Бруно, который, по выражению Визгина, "астрономизировал" концепцию множественности миров, отождествив видимое всеми небо с бесконечной Вселенной, а звезды и планеты с иными мирами

Безусловно, Бруно не мог совершить такой переворот в одиночку. Многое в этом направлении, причем в логическом отношении гораздо глубже, сделал еще в середине XV в. Николай Кузанский, которого Бруно неоднократно называл своим учителем. В то же время в учении Бруно сохранилось немало реликтов средневековых концепций множественности миров. Полная "астрономизация" этой концепции стала возможной лишь в рамках науки Нового времени, в частности, после введения Ньютоном понятия абсолютного, единого для всей Вселенной пространства.

"Рассечение небес" было тесно связано у Бруно с критикой основ христианского мировоззрения. Именно поэтому Шоппе называл миры Бруно нечестивыми, а сокамерники вспоминали его философские построения не со скукой, а с ужасом.

В литературе, посвященной Бруно и его эпохе, нередко можно встретить примерно следующее объяснение причин, по которым учение о множественности миров могло представлять опасность для церкви. Во-первых, это учение в корне противоречило господствовавшему в средние века геоцентризму, которого придерживалась и церковь, во-вторых, оно не соответствовало догмату о том, что человек - венец творения, Земля - центр мира, а Христос - спаситель рода человеческого. (См., например, примечания А. Х. Горфункеля к материалам процесса по делу Бруно [ , с. 408].)

Следует отметить, что ко времени этого процесса церковь уже полстолетия мирилась с учением Коперника, и скорее можно предположить, что именно Бруно в полной мере раскрыл глаза Ватикану на опасность дальнейшего распространения концепции гелиоцентризма. (В отличие от католиков протестанты с самого начала были настроены антикоперникански.) Далее. Сама по себе идея множественности миров была индифферентна и по отношению к учению о гелиоцентризме, и по отношению к догматам христианской церкви. Каждый из множества миров можно считать геоцентрическим, что, собственно, и делалось многими античными и средневековыми мыслителями. Эта идея не противоречила и положению об универсальном значении искупительной жертвы Христа. Ведь можно допустить, что такая жертва приносилась или должна быть принесена в каждом из миров Вселенной

Это предположение использовалось для критики идеи о множественности миров протестантским теологом середины XVI в. Филиппом Меланхтоном, который считал, что принятие этой идеи означало бы издевательство над таинством искупления. Богочеловек, писал Меланхтон, пришел в обличии человека в наш и только наш мир, здесь он прошел свой крестный путь, и мы не можем допустить, чтобы эта драма повторялась бессчетное число раз во всех бесчисленных мирах (об этом см. [ , с. 118 - 119]). Понятно, что такое "тиражирование" показалось бы еще более кощунственным, если бы иные миры находились рядом с нашим, как это следовало из учения Бруно.

Не исключено также, что в иных мирах вообще не было грехопадения, а поэтому не нужно и искупление. Наконец, можно считать, что Богочеловек появился только в одном месте Земли (и всей Вселенной тоже), что ставит перед последователями Христа миссионерскую задачу космических масштабов. Поэтому учение о множественности миров вполне могло использоваться для обоснования миссионерских задач церкви в эпоху великих географических открытий, когда слово Христа приходилось нести народам, о существовании которых никто ранее даже не подозревал. Необходимо подчеркнуть, что встречи с новыми народами ставили перед Европой XVI в. не только миссионерские задачи. До сих пор путешественники сталкивались с обществами, стоящими на более низкой ступени социального развития и исповедующими более примитивные, а то и варварские формы религии. (Последнее обстоятельство для людей той эпохи было куда важнее технической отсталости.) Но что, если мы обнаружим народы, по сравнению с которыми сами будем выглядеть дикарями, а наша религия - варварским суеверием? Во времена Бруно таких народов еще не встречали, но уже в 1516 г. Томас Мор написал свою знаменитую "Утопию", а в 1602 г. пожизненный узник неаполитанской тюрьмы Томмазо Кампанелла завершил "Город Солнца" - рассказ мореплавателя, якобы попавшего в идеальное государство, жители которого значительно опередили другие народы в науке и социальном устройстве. Заметим, что в 1598 - 1599 гг. Кампанелла возглавил в Калабрии заговор с целью свержения на юге Италии испанского владычества и создания там идеального общества, подобного описанному им затем в книге. Таким образом, фантазии об иных государствах оказывались неразрывно связанными с попытками революционного переустройства существующих порядков. Понятно, что аналогичным, и даже куда более мощным, потенциалом могла обладать идея множественности миров.

Впрочем, вопросы социального равенства интересовали Бруно мало. Гораздо более его увлекала проблема постижения истинного Бога. Вспомним, что еще на допросе в Венеции Бруно утверждал, что считает недостойным благости и могущества Бога создание единственного и конечного мира. Бог всемогущ, настаивал Бруно, и именно эта, вполне христианская идея, постепенно привела его к выводу о том, что Бог христианства слишком земной, слишком антропоморфный, чтобы быть истинным. А значит, поклоняться такому Богу - кощунство

Биографы философа отмечают, что еще в молодые годы Бруно "не без влияния реформаторских идей выставил из кельи образа святых, оставив одно лишь распятие: в почитании образов он видел остатки языческого многобожия и идолопоклонства" [ , с. 27].

Для правильного понимания творчества Бруно и роли в нем идеи множественности миров важно учитывать то, что Бруно не был ученым, хотя и затрагивал в своих сочинениях научные проблемы. Он плохо разбирался в астрономии и математике, а как философ-логик значительно уступал своему учителю - Николаю Кузанскому. Тем не менее Бруно лучше многих современников чувствовал динамизм своей эпохи, ее устремленность к радикально новому, ее, по словам Гегеля, "одержимость бесконечностью". Свое ощущение эпохи Бруно попытался выразить в философско-религиозном учении, которое он называл "героическим энтузиазмом", "философией рассвета" и т. п. Это учение должно было, по-видимому, прийти на смену христианству, чтобы способствовать преодолению разногласия между протестантами и католиками, а также чтобы включить в себя идеи коперниканства, бесконечности Вселенной и, самое главное, нового человека, способного рассекать ограничивающий его волю и разум "кристалл небес"

В диалоге "Пир на пепле" Бруно признается, что поначалу отнесся к идее движения Земли как к безумию и лишь постепенно, в ходе своих философских поисков, осознал истинность этой идеи (см. [ , с. 131]). Таким образом, не астрономия сделала Бруно еретиком, а весьма распространенное в ту эпоху стремление обновить христианство, побудившее его искать подходящие основания для такого обновления в идеях Коперника, в античной философии, магии и, наконец, в учении о множественности миров.

Надо сказать, что многое из бруновской "философии рассвета" ранее уже разрабатывалось философами и теологами (идея деперсонифицированного бога, непостижимого с помощью земных аналогий; новое понимание человека и его места в мире; проблема синтеза Библии и Книги Природы и т. д.) или, во всяком случае, носилось в воздухе. Однако двигаться по этому пути слишком последовательно мыслители эпохи Возрождения опасались из-за возможности разрыва с христианством. Причем этого разрыва боялись не от недостатка мужества, а уже хотя бы потому, что, теряя связь с Христом, человек терял основу для постижения истины. Отсюда проблема "христианской совести", о которой говорил А. Ф. Лосев. Люди Ренессанса, писал он, "тоже были своего рода героическими энтузиастами. Но всех их страшила трагедия изолированной человеческой личности (потерявшей связь с Христом. - Ю.М. ), и если они увлекались ее самоутверждением, то скоро тут же каялись в этом" [ , с. 477]. Другое дело - Бруно, который заполнял возникающий при разрыве с христианством идейный вакуум религиозно-мистическим чувством связи с иными мирами, обитатели которых могли, подобно жителям островов-утопий, приблизиться к постижению истинного Бога в большей степени, чем земляне. Вот с позиций этих вероятных учений Бруно и мог смотреть на христианство так, как на него не смотрели со времен римских императоров: не как на универсальный путь к спасению, а как на местечковую религию, смесь суеверий и шарлатанства

Существенную роль в формировании у Бруно таких взглядов могла сыграть распространившаяся в эпоху Ренессанса и, безусловно, хорошо известная инквизиции античная антихристианская литература, намеки на которую можно найти в работах Бруно "Изгнание торжествующего зверя", "Пир на пепле" и "Тайна Пегаса".

По-видимому, возможность такого взгляда на христианство "сверху", с позиций более совершенных, более адекватных реалиям XVI в. религий, могла показаться инквизиции куда страшнее, чем реформация или атеизм. Ведь и протестантизм, обвинивший Ватикан во всех смертных грехах, но сам затем в них погрязший, и примитивный атеизм, смело утверждавший, что Бога нет, но затруднявшийся объяснить, что же правит миром, христианства как такового не затрагивали. Более того, протестантизм, даже внеся в христианство ряд фундаментальных новаций, провозглашал себя возвратом к евангельской, раннехристианской традиции, не испорченной папством. Другое дело - "философия рассвета" Джордано Бруно, сохраняющая веру в Творца и (в то же время) устремленная вперед, в Неведомое, включающая или пытающаяся включить в себя мировоззренческую революцию XVI в. и воздвигающая всемогущему Богу единственно достойный ему храм в виде бесконечной Вселенной, заполненной бесконечными мирами, обитатели которых различными путями движутся к постижению той истины, которая приоткрылась бывшему доминиканскому монаху, живущему на планете Земля.

Фундаментальная новация Бруно состояла во введении в религию идеи прогресса, т. е. представления о том, что с ходом времени происходит не деградация некоего "золотого века", истинной мудрости, подлинной святости и т. п., а наоборот, приумножение и совершенствование знаний, включая знание о Боге. "Современная мудрость превосходит мудрость древних", - писал Бруно в книге "Пир на пепле" [ , с. 63 - 64]. Тем самым он обнаруживал в истории необратимое развитие и экстраполировал его на иные миры, многие из которых могли уйти в своей эволюции дальше Земли

В. С. Библер отмечал, что только начиная с XVIII в. "утопический социальный строй расположен уже не рядом с государством наличным (в том же времени, но в другой точке пространства, в "нигде"), теперь новый истинный строй социального бытия встраивается в шкалу временнеую на основе идеи прогресса" [ , c. 16]. По сути идея множественности миров играла для Бруно примерно ту же роль, какую для последующих столетий играла идея прогресса - условия непременного изменения всех существующих социальных институтов. Именно поэтому, как мне представляется, отрекаясь в ходе следствия от многих ересей, Бруно категорически не желал отрекаться от своих космогонических идей, при помощи которых он обосновывал возможность и необходимость дальнейшего обновления церкви - главного социального института того времени.

При этом Бруно допускал, что душа может свободно перемещаться из одного мира в другой. Такое предположение радикально противоречило христианской догматике, отводившей для души особое, внемировое пространство "того света", но зато оно было необходимо Бруно для установления принципиально возможной связи с иными мирами, отделенными, по Бруно, от нашего только пространственным барьером. Таким образом, бруновское учение о множественности миров затрагивало святая святых христианской веры, и именно поэтому следователи настойчиво предлагали Бруно отказаться от еретических взглядов, будто душа человека подобна не аристотелевской форме (неотделимой телесным образом от материи), а кормчему на корабле (об этом см. [ , с. 354]). Бруно отказался это сделать, потому что именно такая душа была необходима ему для связи с иными мирами, образующими, по мысли философа, некоторую целостность, аналогичную организму

В число важнейших составляющих философии Бруно входил гилозоизм - учение, отождествляющее "живое" и "сущее" и, в частности, рассматривающее Космос как живой организм.

Понятно, что такой душе уже не нужна прежняя церковь (как посредник между принципиально различными земным и небесным мирами), однако самой церкви вряд ли могла понравиться перспектива лишиться человеческих душ, а вместе с ними и прихожан. Гораздо проще было навсегда расстаться с одним из них.

Звездные миры или земное зеркало? Уроки процесса Бруно

И все же главная причина осуждения Бруно состояла в том, что философ не захотел раскаяться, а церковь не захотела его простить. Произошло же это, на мой взгляд, прежде всего потому, что обе стороны очутились в логическом тупике, трагической попыткой выхода из которого стал костер на Площади цветов. Безусловно, инквизиция прекрасно понимала, что в споре с Бруно костер - это не аргумент. Однако на католическую церковь оказывали сильное давление протестанты, критиковавшие Ватикан за потворство учениям, допускавшим вольную трактовку Библии. С другой стороны, Ватикан и сам боялся новой реформации, а при определенных условиях "философия рассвета" Бруно вполне могла сыграть роль знаменитых тезисов Лютера. В конце XVI в. было очень много людей, считавших, что церковь требует радикального обновления, и способных увидеть основу такого обновления в сочинениях Бруно.

Адекватным ответом на вызов, брошенный церкви философом, могла быть лишь радикальная перестройка христианского мировоззрения, позволяющая, с одной стороны, органически включить в него открывающуюся человеку бесконечную Вселенную, а с другой - обуздать возомнившую себя всемогущей ренессансную личность. Как ни странно, союзником церкви в этой парадоксальной перестройке христианского мышления явилось точное естествознание, учившее, что постижение законов природы требует не героического энтузиазма, поэтических фантазий и таинств магии, к которым был весьма склонен Бруно, а все возрастающей дисциплины разума. Конечно, такой союз (далеко не всегда последовательный и прочный) не мог быть результатом сознательной попытки. Просто церковь (и католическая, и протестантская) все чаще демонстрировала готовность считаться с растущим авторитетом ученых и даже идти с ними на компромиссы по мировоззренческим вопросам. В итоге между наукой и религией происходил грандиозный раздел сфер влияния, согласно которому науке "отходила" бесконечная Вселенная без души, а религии - бессмертная душа без разума. Однако 17 февраля 1600 г. до этого раздела было еще очень далеко, а угроза, исходившая от учения Бруно, представлялась слишком сереьезной.

Что же касается Бруно, то его неуступчивость была вызвана, по-моему, главным образом тем, что он, попросту говоря, не знал, как развивать свою философию дальше, и не мог, например, как Галилей, покаяться, а затем в новой, более глубокой и по своей сути более еретической форме осуществить дальнейшую разработку основ неаристотелевской физики, содержащей обоснование истинности гелиоцентрической системы Коперника. Как следствие, Бруно был вынужден все более и более подменять логическое развитие своего учения его пропагандой, и я думаю, что постоянные нападки философа на христианство во многом обусловлены подсознательным ощущением поверхностности разрыва с этой религией. Во всяком случае, кощунствовать и издеваться над бесхитростными молитвами сокамерников мог только человек, сменивший глубокую веру в Христа на ненависть к нему и мучительно страдавший от непринципиальности такой замены.

Но что, собственно, мешало одаренному гениальной интуицией, поистине героическим энтузиазмом и феноменальной памятью Бруно продолжить качественное развитие своего учения? Мне кажется, что роковую роль тут сыграли некоторые логические особенности, так сказать, "логическое коварство" идеи множественности миров. И в этом, по-видимому, состоит наиболее важный урок, который могут извлечь из процесса над Джордано Бруно современные сторонники этой древней концепции.

Разработка идеи множественности миров допускает, вообще-то говоря, движение мысли в двух противоположных направлениях. Во-первых, эта идея может использоваться для распространения земных представлений на области Неизвестного. В этом случае мы имеем дело с мышлением "по аналогии", не способным давать серьезные результаты. Поэтому-то среди выдающихся мыслителей практически нет энтузиастов этого учения. Еще Платон в "Тимее" писал, что признание кем-либо беспредельности числа миров он рассматривал бы как признак беспредельной глупости (об этом см. [ , с. 72]). Во-вторых, идея множественности миров может выступать как своеобразная методика взгляда "со стороны", как способ увидеть Неведомое в самом привычном, земном. Но тогда эта идея будет продуктивна, лишь подвергая самое себя радикальной критике. Вдумаемся в то, чем, собственно говоря, наиболее интересен и важен для развития философии Бруно? Фактически, не собственно идеей множественности миров, а ее радикальной трансформацией, позволившей сделать иные миры неотъемлемой частью нашего мира - бесконечной, лишенной какого-либо пространственного центра Вселенной, пришедшей на смену замкнутому, иерархически упорядоченному космосу средневековья. При этом идея множества обитаемых и даже одушевленных миров, с которыми человек мог устанавливать связь при помощи магии,

Л. С. Лернер и Э. А. Госселин полагают, что, по мысли Бруно, возрождение и обновление древнего искусства магии с помощью космических идей Коперника и самого Бруно должны были высвободить божественную сущность людей и утвердить на Земле новый "золотой век" [ , с. 82 - 83].

служила Бруно своеобразной "подпоркой", защитой от того шока, который испытали мыслители XVII в., осознав радикальную враждебность человеку бесконечной Вселенной, уже лишившейся привычного антропоморфного Бога, но еще "не заполненной" физическими законами природы. Вспомним хотя бы знаменитые строки Паскаля: "Я вижу эти ужасающие пространства Вселенной. {...} Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себе, как атом" (цит. по [ , с. 301 - 302]). Бруно же эти бесконечности и связанные с ними парадоксы познания стремился не видеть. Проявив максимум мужества в отстаивании своего учения, он по сути уклонился от "логической" ответственности за него, и в этом смысле не представлявшие себя вне христианства Галилей, Декарт, Ньютон и другие ученые XVII в., разрабатывавшие основы физической картины мира, - действительно иного, странного и безумного (как скажут в XX веке) мира, - оказались куда большими революционерами, чем неистовый антихристианин Бруно

Таким образом, подлинное развитие идеи множественности миров в Новое время осуществляли не всевозможные фантазеры, а те ученые и философы, которые совершали "коперниканские перевороты" в нашем мышлении. И тогда можно предположить, что длящееся уже несколько тысяч лет самообновление человеческого мышления, обнаружение в нем новых глубин, новых форм разумности - это и есть искомый фантастами контакт с иным разумом. Во всяком случае, такая попытка найти инобытие в сугубо земном была бы вполне созвучной бруновскому подходу к этой проблеме

Очарованный открывшейся перед ним величественной картиной бесконечной Вселенной, заполненной множеством миров, Бруно, по-видимому, не осознавал, что угодил в методологический тупик. Детализация развиваемого им учения требовала выдвижения гипотез о природе иных миров, однако такие гипотезы легко вырождались в пустое фантазирование "по аналогии". Поэтому Бруно избегал каких-либо детализаций, оставляя свое учение на уровне религиозно-поэтической идеи, которую можно было проповедовать, но нельзя методически развивать. Именно поэтому наука Нового времени, вообще-то говоря, осталась равнодушной к идее множественности миров, но зато за нее с радостью ухватились популяризаторы и публицисты, превратив ее в удобный литературный прием. Уже в XVII в., когда труды Бруно еще находились под строжайшим запретом, в Европе стали распространяться книги, в которых люди отправлялись в забавные и назидательные путешествия на другие планеты. Эти книги, особенно "Беседы о множестве миров" Фонтенеля, пользовались огромным успехом и никого в общем-то не пугали. Вместо иных миров можно было легко представить себе различные страны, отличающиеся друг от друга климатом, обычаями и социальным устройством. Эти отличия лишь несколько утрировались, чтобы читателю было легче оценить порядки в своей собственной стране. Тем самым идея, с помощью которой Джордано Бруно хотел сделать землян гражданами бесконечной Вселенной, довольно быстро превратилась в обычное публицистическое зеркало.

Сейчас, когда в связи с началом космических полетов и исследований идея множественности миров переживает расцвет, очень важно предохранить ее от повторного вырождения. Длительная история этой идеи убеждает в том, что она была плодотворной только тогда, когда выступала как радикальная самокритика сложившихся представлений об иных мирах, а заодно и о нашем мире. Именно в такой форме эта идея разрабатывалась на раннем этапе творчества Бруно, когда он пришел к своим гениальным догадкам. Аналогичное использование идеи множественности миров мы встречаем и в "Солярисе" Лема - блестящей критике расхожих представлений о характере контактов с иным разумом и, как следствие, о характере нашей собственной разумности. Наконец, весьма интересными и плодотворными мне кажутся гипотезы "позднего" Шкловского И. С. о невозможности обнаружения внеземной разумной жизни из-за "космической мимикрии", а также его попытки возрождения представлений о единственности земного (иного мы, впрочем, не знаем) разума во Вселенной (см.

У истоков классической науки. М., 1968.

Шкловский И. С. О возможной уникальности разумной жизни во Вселенной // Вопросы философии. 1976. № 9. С. 80 - 93.

, поэт , представитель пантеизма .

1. Биография

1.1. Ранние годы

Филиппо Бруно родился в семье солдата Джованни Бруно в Нола (Кампания) вблизи Неаполя в . В 11 лет его привезли в Неаполь изучать литературу , логику и диалектику . В 15 лет в он поступил в местный монастырь Святого Доминика , принадлежащий Доминиканском ордена , где продолжил обучение. Здесь в стал монахом и получил имя Джордано. В Бруно принял священный сан.

Настойчивые занятия привели к появлению критического отношения философа к догматов церкви и схоластики . Вскоре за сомнения относительно непорочного зачатия Девы Марии он навлек на себя подозрения в ереси . Началось расследование его деятельности. Не дожидаясь результатов, Бруно сбежал в в Рима , но, считая это место недостаточно безопасным, двинулся на север Италии. Здесь он стал зарабатывать на жизнь преподаванием, ведя в основном странствующий образ жизни.

Сначала 35-летний философ жил в Лондоне , затем в Оксфорде , но после ссоры с местными профессорами опять перебрался в Лондон, где издал ряд трудов, среди которых один из главных - "О бесконечности вселенной и мирах" (1584). Незважачючы на ​​покровительство высшей власти Англии, а также французского посла Мишеля де-Шатонеф-де-ла-Мовисьера, уже через два года, в он вынужден был фактически сбежать во Францию, затем в Германии . Он отправился сначала в Париж, а затем в Марбург , где ему тоже было вскоре запрещено читать лекции. Вследствие этого он переехал в колыбель протестантизма Виттенберг , где в 1586-1588 годах читал лекции и при своем отъезде произнес горячую похвальную речь Лютеру . В последующие годы Бруно жил в Праге , Гельмштадти, Франкфурте-на-Майне и Цюрихе , и в вернулся в Италию.

25 мая и 26 мая 1592 Мочениго направил на Бруно доносы, после чего философ был арестован и заключен в тюрьму. Местные инквизиторы не смогли переубедить Бруно в отношении к Богу и в 1593 передали римским коллегам. После семилетнего тюремного заключения и тщетных попыток склонить его к отречению от своих учений 26 февраля 1600 Бруно сожгли на Кампо деи Фьори (Площади Цветов) как еретика и нарушителя монашеской обеты . Подобно Сократа , Бруно мужественно заявил своим судьям, что им приходится с большим страхом встретить свой ​​приговор, чем самому осужденному. Известно, что палачи привели Бруно на место казни с кляпом во рту, привязали к столбу, что находился в центре костра, железной цепью и перетянули мокрой веревкой, которая под действием огня взималась и врезалась в тело. Последними словами Бруно были: Я умираю мучеником добровольно. Все произведения Джордано Бруно были занесены в католический Индекс запрещенных книг , в котором они фигурировали вплоть до его последнего издания в 1948.

В конце ХХ века благодаря деятельности Иоанна Павла II был реабилитирован.

1.2. Суд и казнь

В космологии Б. высказал ряд догадок, опередивших его эпоху и оправданных лишь последующими астрономическими открытиями: о существовании неизвестных в его время планет в пределах нашей Солнечной системы, о вращении Солнца и звезд вокруг оси ("О неизмеримо и неисчислимый", 1591), о том, что во Вселенной существует бесчисленное количество тел, подобных нашему Солнцу, и др.. Б.. опроверг средневековые представления о противоположности между Землей и небом и выступал против антропоцентризма, говоря об обитаемости др.. миров .

"

Как поэт Б.. принадлежал к противникам классицизма. Собственно художественное произведение Б.: антиклерикальная сатирическая поэма "Ноев ковчег", философские сонеты, комедия "Подсвечник" (1582, русский перевод 1940), в которой Б.. порывает с канонами ученой комедии и создает свободную драматическую форму, что позволяет реалистично изобразить быт и нравы неаполитанской улицы. В этой комедии Б. высмеивает педантизм и суеверие, с едким сарказмом обрушивается на тупой и лицемерный аморализм, который принесла с собой католическая реакция.

"

3.1. О бесконечности, Вселенной и мирах

В произведении "О бесконечности, Вселенной и мирах" Бруно опровергает традиционную аристотелевскую космологию и утверждает, что физическое Вселенная бесконечна и включает бесконечное число миров, в каждом из которых солнце и несколько планет . Таким образом, Земля всего лишь небольшая звезда среди других звезд в бесконечной Вселенной.

3.2. Тезисы против математиков

Книга "Тезисы против математиков" (Articuli adversus mathematicos) вышла в 1588 в Праге . Книгу иллюстрирует загадочная серия диаграмм. Они имеют обманчиво геометрический вид, хотя иногда содержат включения неожиданных предметов вроде змеи или лютни. Книга путанная и сложная для восприятия, возможно написанная каким-то шифром .

3.3. Изгнание торжествующего зверя

Диалог "Изгнание торжествующего зверя" (1584) проповедует о пришествии или точнее, возрождение магической религии

Николай Кузанский

Николай Кузанский (1401-1464) родился в местечке Куза на Мозеле, что на юге Германии, в семье рыбака и виноградаря. Подростком он бежал из родного дома и нашел пристанище у графа Теодорика фон Мандершайда, который отдал его в школу при монастыре в голландском городе Девентере. Монахи этого монастыря именовали себя Влбратьями общей жизниВ». Здесь изучали Влсемь свободных искусствВ», греческий и латинский языки, а также занимались комментированием теологических и философских книг. Затем Николай из Кузы, - по отцу его фамилия была Кребс, - продолжил образование в Гейдельберге (Германия) и Падуе (Италия). А после возвращения на родину он посвящает себя богословской деятельности. Николай Кузанский становится священником, а затем начинается его движение по ступенькам церковной иерархии. В результате Кузанский поднимается до высшей, не считая папы, ступени в этой иерархии, получив сан кардинала и должность Вллегата по всей ГерманииВ».

Первая работа Кузанского, которая вышла в 1440 году, называлась несколько странно: ВлОб ученом незнанииВ» (De docta ignorantia). Кроме того, стоит упомянуть такие работы Кузанского, как логико-философский трактат ВлО предпосылкахВ» (De coniecturis) и теологический трактат ВлО скрытом БогеВ» (De Deo abscondio). В своем учении Кузанский исходит из того, что Бог есть Единое, а его творение - многое. Но если другие философы единое и многое противопоставляли, то Кузанский заявляет об их совпадении. Реализуя это представление о взаимоотношениях Бога и мира, Кузанский использует понятие ВлразвертываниеВ» (complicatio-explicatio). В его учении Бог равен миру, но в свернутом виде Единого, а мир равен Богу, но в развернутом виде множества. Иначе говоря, Бог - это потенциальный мир, а мир - это актуально представленный Бог. Кузанский указывает на различие между этими двумя состояниями Божества как совершенным и ограниченным. И тем не менее, развертывание единого Бога в форму множественного мира происходит в его учении с необходимостью, подобной той, с которой точка разворачивается в прямую, мгновение становится временем, а покой переходит в движение.

Итак, по большому счету Бог и мир в учении Кузанского оказываются тождественными. И наиболее радикальным образом это сказалось на космологических построениях Кузанского. Его представления об устройстве Вселенной коренным образом отличаются от аристотелевско-птолемеевских построений, господствовавших в средние века. Бог, согласно его учению, бесконечен. Но и мир, будучи его развертыванием, не может быть конечным. Наш мир, утверждает Кузанский, не бесконечен, но его нельзя считать и конечным, потому что он не имеет границ, между которыми может быть заключен. Подобно Богу, мир, согласно Кузанскому, Влимеет свой центр повсюду, а окружность вездеВ». Таким образом, обосновывая не бесконечность, но безграничность мира, Николай Кузанский идейно и методологически подготавливает открытие Николая Коперника. Стивенсон Д. Философия.- М.: АСТ; Астрель, 2004.- С. 197.

Итак, в пантеистической картине мира Кузанского нет места для центра мироздания и для его конечных пределов. Но своеобразным центром мира у Кузанского является Человек. Однако это не геометрический центр, которого у бесконечного мира просто нет и не может быть, а это, так сказать, его метафизический центр. Человека Кузанский характеризует как существо Влконечно-бесконечноеВ»: он конечен как телесное земное существо и бесконечен как существо духовное.

Поскольку человек - лучшее из творений Бога, то в нем Бог не только разворачивает, но и сворачивает, концентрирует самого себя. Иначе говоря, человек, согласно Кузанскому, пытается воплотить и заключить в себе всеобщие определения бесконечного Бога. Человеческая природа, согласно Кузанскому, как бы стягивает в себе всю Вселенную. В этом смысле она подобна микрокосму, т. е. малому миру, как называли ее с полным основанием древние. И в микрокосме человека находит отражение макрокосмос, поскольку в человечестве все возводится в высшую степень. Таким образом, античное представление о человеке как микрокосме получает в учении Кузанского новый смысл и звучание. Так как в отдельном индивиде человеческая природа все же представлена ограниченно, в заключительной части ВлОб ученом незнанииВ» Николай Кузанский сосредоточивает свое внимание на образе Богочеловека - Христа. Здесь его учение о человеке переходит в христологию. Но христология Кузанского также отличается от того, что писали на этот счет средневековые теологи.Человек у Кузанского есть максимальная природа, а Христос - максимальный человек. Таким образом, человек, согласно Кузанскому, стягивает и сворачивает в себе природу мира, а Христос стягивает в себе человеческую природу. Таким образом, Христос в учении Кузанского оказывается тем пунктом, в котором мир вновь возвращается к Богу. В Богочеловеке максимум и минимум совпадают, а мир вновь оказывается свернутым в Бога.

Но, с другой стороны, в Христе мир еще не свернулся в Бога Влдо концаВ». Христос - это еще воплощенный Бог, а значит в нем Бог оказывается одновременно и самим собой, и миром, и единым, и многим, и максимумом, и минимумом. В результате Христос в трактовке Николая Кузанского интересен именно тем, что здесь перед нами то воплощенное всеобщее, которое впоследствии в диалектике Гегеля и Маркса будет именоваться особенным. Именно в своей христологии диалектик Кузанский оказывается на подступах к категории особенного. Ведь особенное - это как раз то единичное, которое выражает собой всеобщее.

Итак, в пантеизме Кузанского, как и во всем возрожденческом пантеизме, своеобразно проявился гуманизм эпохи. Ведь в пантеистической картине мира меняется положение человека в мире. Если в традиционной христианской картине человек был существом земным в противоположность Богу, который обитал Влна небеВ», то теперь получается, что неба, собственно, нет, или оно всюду. А потому нет и дистанции между Богом и Человеком. Человек таким образом наиболее полно воплощает в себе божественную сущность, или, что в данном случае одно и то же, сущность мира. Философия: Учеб. пособие для вузов / Отв. ред. В.П.Кохановский.- 6-е изд.- Ростов н/Д: Феникс, 2003.- С. 245.

Жан Боден наверх

Следующим представителем политической теории абсолютизма после Макиавелли был Жан Боден (1530-1596). Он выразил в своей теории потребность сильной государственной власти, которая могла бы вывести Францию из хаоса религиозных войн. Подобно Макиавелли, Боден ставит интересы государства выше религиозных. Религия является вторичной. В обществе должна существовать свобода совести, никого нельзя принуждать, чтобы он против своей воли, своих убеждений исповедовал какую-либо религию.

Свои социальные и политические воззрения он изложил в работе «Шесть книг о государстве» (1576). В согласии с «Политикой» Аристотеля он считает основой государства семью. Государство представляет собой содружество, которое решает проблемы семьи, сохраняет общественное имущество, основывающееся на частной собственности. Боден признает имущественное неравенство в обществе как естественное и необходимое. Государство он определяет как правовую власть над социальными вопросами нескольких семей, власть, которой принадлежит решающая сила. Монарх - единственный, абсолютный источник права, суверенности.

Боден намечает также натуралистическую, т. е. географическую, типизацию государств: тип государства зависит от климатических условий. Для умеренного пояса типичным является государство разума, ибо живущие здесь народы имеют чувство справедливости, любовь к труду. Южные народы безразличны к труду, поэтому нуждаются в религиозной власти и государстве, тогда как народы Севера, живущие в суровых условиях, можно заставить подчиниться лишь сильному государству.

Выводы

Просмотр ведущих философских идей эпохи Возрождения дает возможность отчетливо увидеть переходный характер эпохи, которая была противоречивой, неоднозначной: новации здесь переплетались со средневековой содержать икою, оптимизм и возвышения человека - с трагизмом и признанием несовместимости определенных человеческих Как-то.

целом философская мысль Возрождения эволюционировала от нравственного гуманистического антропологизма - через платопистськи синтеза и одухотворение космоса - к натурфилософии, которая все больше становилась аск кетичною, суровой

Бесконечная вселенная Джордано Бруно

Положения Кузанского противоречат принципам аристотелевской физики, основанной на различении высшего - надлунного и низшего - подлунного миров. Кузанский разрушает конечный космос античной и средневековой науки, в центре которого находится неподвижная Земля. Тем самым он подготовляет коперниканскую революцию в астрономии, устранившую геоцентризм аристотелевско-птолемеевской картины мира. Вслед за Николаем Кузанским Коперник, как было указано выше, пользуется принципом относительности и на нем основывает новую астрономическую систему.

Характерная для Николая Кузанского тенденция мыслить высшее начало бытия как тождество противоположностей (единого и бесконечного) была результатом пантеистически окрашенного сближения бога с миром, творца с творением. Эту тенденцию еще более углубил Джордано Бруно (1548-1600), создав последовательно пантеистическое учение, враждебное средневековому теизму. Джордано Бруно опирался не только на Николая Кузанского, но и на гелиоцентрическую астрономию Николая Коперника. Коперник разрушает важнейший принцип аристотелевской физики и космологии, отвергая вместе с ним и представление о конечности космоса. Коперник считает, что Вселенная неизмерима и безгранична; он называет ее «подобной бесконечности», одновременно показывая, что размеры Земли но сравнению с размерами Вселенной исчезающе малы.

Отождествляя космос с бесконечным божеством, Бруно получает и бесконечный космос.

Снимая, далее, границу между творцом и творением, Бруно разрушает и традиционную противоположность формы - как начала неделимого, а потому активного и творческого, с одной стороны, и материи как начала беспредельного, а потому пассивного, с другой. Бруно, таким образом, не только передает самой природе то, что в средние века приписывалось богу, а именно активный, творческий импульс. Он идет значительно дальше, отнимая у формы и передавая материи то начало жизни и движения, которое со времен Платона и Аристотеля считалось присущим именно форме. Природа, согласно Бруно, есть «бог в вещах».

Пантеизм Бруно прокладывал путь к материалистическому пониманию природы. Неудивительно, что учение Бруно было осуждено церковью как еретическое. Инквизиция требовала, чтобы итальянский философ отрекся от своего учения. Однако Бруно предпочел смерть отречению, и в 1600 году был сожжен на костре.

Новое соотношение между материей и формой, новое понимание материи свидетельствует о том, что в XVI веке сформировалось сознание, существенно отличное от античного.

Если для древнегреческого философа предел выше беспредельного, завершенное и целое прекраснее незавершенного, то для философа эпохи Возрождения возможность богаче актуальности, движение и становление предпочтительнее неподвижно-неизменного бытия. И не случайно в этот период особо притягательным оказывается понятие бесконечного: парадоксы актуальной бесконечности играют роль своего рода метода не только у Николая Кузанского и Джордано Бруно, но и у таких выдающихся ученых конца XVI-начала XVII века, как Галилей и Кавальери.

Джордано Бруно

Джордано Бруно - знаменитый итальянский ученый, философ, поэт, последователь учения Коперника. С 14 лет он обучался в доминиканском монастыре и стал монахом, сменив имя Филиппо на Джордано. Однако Бруно вынужден был покинуть монастырь за резкие выступления против церковных догматов. Преследуемый церковью, он несколько лет путешествовал по Европе: читал лекции, выступал на публичных богословских диспутах.

В 1584 году в Лондоне вышли его основные философские и естественнонаучные сочинения, написанные на итальянском языке. Наиболее значительным был труд "О бесконечности вселенной и мирах" (миром называли тогда Землю с ее обитателями). Вдохновленный учением Коперника и идеями немецкого философа XV в. Николая Кузанского, Бруно создал свое, еще более смелое учение о мироздании, предугадав многие будущие научные открытия. Учение Бруно опровергало священное писание, опирающееся на примитивные представления о существовании плоской неподвижной Земли.

В тоске по родине он вернулся в Италию, где по просьбе веницианца Джованни Мочениго стал преподавать ему мнемонику.

Историческая справка:

Николай Коперник, (Copernicus), знаменитый астроном, 1473-1543, положивший начало современному представлению о системе мира. По происхождению поляк; 1491 поступил в краковский университет; 1503 профессор этого унив.; с 1510 был каноником в Фрауенбурге. К. первый выставил положение о неподвижности солнца и о движении вокруг него земли и планет в сочинении "De revolutionibus orbium coelestium". Николай Кузанский (Nicolaus Cusanus) (настоящее имя — Николай Кребс (Krebs)) (1401-1464) — центральная фигура перехода от философии средневековья к философии Возрождения: последний схоласт и первый гуманист, рационалист и мистик, богослов и теоретик математического естествознания, синтезировавший в своем учении апофатическую теологию и натурализм, спекулятивный логицизм и эмпирическую ориентацию.

Но со временем философия Бруно показалась Мочениго более чем необычной. Он решил, что приютил у себя чародея и начал собирать на учителя "досье", которое затем передал Инквизиции. Утром 23 мая 1592 года Джордано был схвачен и отправлен в тюрьму.

Процесс

Сначала был произведен опрос всех возможных свидетелей, но дальнейшее следствие основывалось лишь на словесных и письменных показаниях Мочениго. Суд рассматривал отдельные высказывания и положения Бруно в отрыве от текста его произведений. Бруно пояснил, что никогда не порывал с христианством как с учением, даже не порывал с церковью. Наоборот несколько раз он размышлял над официальным возвращением в лоно католичества.

Когда во время суда речь заходила о его философии, он разъяснял инквизиторам моменты, которые могли показаться неясным. Бруно был настолько прост и спокоен, что иногда окружающих охватывал трепет. Не известно, чем бы кончилось дело в Венеции, если бы папа и римская инквизиция не потребовали доставить Бруно в Рим. В этот город его привезли 27 февраля 1593 года и придали ранг вождя еретиков.

Свыше шести лет Бруно держали в тюрьме, хотя обычно такие дела делались быстро. От него требовали отречения от своих взглядов без всяких оговорок. Бруно не мог отрешиться от всего, что составляло самую суть его. Тюрьма лишь укрепила его. Он не смог отказаться от своей философии, ибо это означало бы изменить Истине.

Главным обвинением инквизиторов было утверждение Бруно о бесконечности миров. Не смотря на пытки, он не отказался от сути своего учения: мысли о душе мира и первой материи, о всеобщей одушевленности природы и ее бесконечной потенции, о движении Земли и о существовании множества миров, в том числе и обитаемых, отражают истину.

Ему были представлены "8 еретических положений", извлеченных из материалов процесса и замечаний цензоров. В шесть дней Бруно должен был или признать вину и отречься или продолжать упорствовать. Было решено дело Бруно закончить, осудить его как еретика, нераскаянного и упорствующего. Книги его надлежало сжечь. При оглашении приговора Бруно сказал: "Вы с большим страхом объявляете мне приговор, чем я выслушиваю его!".

20 января 1600 года состоялось заключительное заседание по делу Бруно. 9 февраля он был отправлен во дворец великого инквизитора Мадручи, где был лишен священнического сана и отлучен от церкви. После этого его предали светским властям, поручая им подвергнуть его "самому милосердному наказанию без пролития крови", что означало сожжение на костре

Бруно держал себя с невозмутимым спокойствием и достоинством. Только один раз он нарушил молчание: "Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю".

На 12 февраля было назначено исполнение приговора, однако оно не состоялось. Инквизиция все еще надеялась, что Бруно откажется от своих взглядов. Но Джордано Бруно сказал: "Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесется в рай".

Его казнили утром 17 февраля 1600 года. По иронии судьбы в этот день в Риме праздновался юбилей: 50 кардиналов, толпы паломников со всей Европы съехались в город ко гробу апостолов искать отпущения грехов. На этом празднике христианской любви и всепрощения был сожжен на Площади Цветов человек, толковавший о вселенской любви, движущей всем созданием.

Более 400 лет прошло со времени сожжения выдающегося ученого Джордано Бруно. Сегодня его имя знают буквально все, хотя помнят, прежде всего, как жертву инквизиции.

Альтернативный взгляд на дело Джордано Бруно

Существует гипотеза: идеи итальянского мыслителя нельзя назвать научными не только с позиций современного знания, но и по меркам науки XVI века. Бруно не занимался научными исследованиями в том смысле, в каком ими занимались те, кто действительно создавал науку того времени: Коперник, Галилей, а позже Ньютон.

Бруно был религиозным философом, а не ученым. Естественно-научные открытия интересовали его в первую очередь как подкрепление его взглядов не научные вопросы: смысл жизни, смысл существования Вселенной и т.д.

Принято считать, что воззрения Бруно были продолжением и развитием идей Коперника. Однако факты свидетельствуют о том, что знакомство Бруно с учением Коперника было весьма поверхностным, а в толковании трудов польского ученого он допускал весьма грубые ошибки.

Бруно пошел гораздо дальше Коперника, который проявлял чрезвычайную осторожность и отказывался рассматривать вопрос о бесконечности Вселенной. Правда, смелость Бруно была основана не на научном подтверждении его идей, а на оккультно-магическом мировоззрении, которое сформировалось у него под влиянием популярных в то время идей герметизма.

Историческая справка:

"Герметизм — магико-оккультное учение, восходящее, согласно его адептам, к полумифической фигуре египетского жреца и мага Гермеса Трисмегиста, чье имя мы встречаем в эпоху господства религиозно-философского синкретизма первых веков новой эры, и излагавшееся в так называемом "Герметическом корпусе"… Кроме того, герметизм располагал обширной астрологической, алхимической и магической литературой, которая по традиции приписывалась Гермесу Трисмегисту,который выступал как основатель религии, провозвестник и спаситель в эзотерических герметических кружках и гностических сектах… Главное, что отличало эзотерически-оккультные учения от христианской теологии… — убежденность в божественной - нетварной — сущности человека и вера в том, что существуют магические средства очищения человека, которые возвращают его к состоянию невинности, каким обладал Адам до грехопадения. Очистившись от греховной скверны, человек становится вторым Богом. Без всякой помощи и содействия свыше он может управлять силами природы и, таким образом, исполнить завет, данный ему Богом до изгнания из рая".

Что утверждал Джордано Бруно

В своей идее о бесконечности Вселенной Бруно обожествлял мир, наделял природу божественными свойствами. Такое представление о Вселенной отвергало христианскую идею Бога, сотворившего мир из ничего. Бог в учении Бруно переставал быть Личностью. Кроме того, Бруно отстаивал идею переселения душ (душа способна путешествовать не только из тела в тело, но и из одного мира в другой), подвергал сомнению смысл и истинность христианских таинств (прежде всего таинства Причастия), иронизировал над идеей рождения Богочеловека от Девы и т.д. Все это не могло не привести к конфликту с католической Церковью. Коренным отличием позиции Бруно от тех мыслителей, которые также входили в конфликт с Церковью, были его сознательные антихристианские и антицерковные взгляды. Бруно судили не как ученого-мыслителя, а как беглого монаха и отступника от веры.Таким образом, согласно данной гипотезе, Бруно нельзя назвать не только ученым, но даже и популяризатором учения Коперника. С точки зрения науки, Бруно скорее компрометировал идеи Коперника.

Джордано Бруно утверждал:

1. Земля имеет лишь приблизительно шарообразную форму: у полюсов она сплющена.

2. И солнце вращается вокруг своей оси.

3. "…земля изменит со временем центр тяжести и положение свое к полюсу".

4. Неподвижные звезды суть также солнца.

5. Вокруг этих звезд вращаются, описывая правильные круги или эллипсы, бесчисленные планеты, для нас, конечно, невидимые вследствие большого расстояния.

6. Кометы представляют лишь особый род планет.

7. Миры и даже системы их постоянно изменяются и, как таковые, они имеют начало и конец; вечной пребудет лишь лежащая в основе их творческая энергия, вечной останется только присущая каждому атому внутренняя сила, сочетание же их постоянно изменяется.

Конфликт ученых и церкви. Наши дни

22 июля 2007 года в электронных СМИ появился текст открытого письма к президенту России Владимиру Путину, подписанного 10 академиками РАН. Физики Евгений Александров, Жорес Алферов, Лев Барков, Виталий Гинзбург, Эдуард Кругляков и Анатолий Черепащук, биолог Гарри Абелев, гематолог Андрей Воробьев, геофизик Михаил Садовский и генетик Сергей Инге-Вечтомов обеспокоены "возрастающей клерикализацией российского общества" и "активным проникновением Церкви во все сферы общественной жизни". Вспомнили и призывы ввести в образовательную программу российских школ "Основы православной культуры", и внесение специальности "теология" в перечень научных специальностей Высшей аттестационной комиссии, и критику "засилья материализма" в образовании со стороны Русской Православной Церкви (РПЦ).

Представители РПЦ резко отреагировали на открытое письмо академиков. Зампред Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата протоиерей Всеволод Чаплин сравнил письмо академиков с "окриком и доносом", призвал "развенчать химеру так называемого научного мировоззрения" и отказал науке в возможности "убедительно объяснить происхождение мира".

Более того, православное политическое движение "Народный собор" и организация "Центр народной защиты" обратились в прокуратуру Москвы с заявлением о возбуждении уголовного дела против академика Виталия Гинзбурга. По мнению истцов, академик и лауреат Нобелевской премии виновен в разжигании религиозной вражды. Причиной послужило высказывание Гинзбурга, сделано им в одном из интервью: "Преподавая религию в школах, эти, мягко говоря, сволочи церковные хотят заманить души детей".

Цитаты:

Джордано Бруно: "Я учу бесконечности Вселенной как результату действия бесконечной божественной силы, ибо было бы недостойно Божества ограничиться созданием конечного мира, в то время как оно обладает возможностью творить все новые и новые бесчисленные миры. Я утверждаю, что существует бесконечное множество миров, подобных нашей земле, которую я представляю себе, как и Пифагор, в виде небесного тела, похожего на Луну. Планеты и другие звезды. Все они населены, бесконечное множество в безграничном пространстве образует вселенную. В последней существует всеобщее Провидение, благодаря которому все живое растет, движется и преуспевает в своем совершенствовании. Это провидение или сознание я понимаю в двойном смысле: во-первых, наподобие того, как проявляется душа в теле, то есть одновременно в целом и в каждой отдельной части; такую форму я называю природой, тенью или отражением Божества. Затем сознанию присуща еще другая форма проявления во вселенной и над вселенной, именно не как часть, не как душа, а иным, непостижимым для нас образом".

Джованни Мочениго, венецианский магнат: "Я, Джованни Мочениго, сын светлейшего Марко Антонио, доношу по долгу совести и по приказанию духовника о том, что много раз слышал от Джордано Бруно Ноланца, когда беседовал с ним в своем доме, что, когда католики говорят, будто хлеб пресуществляется в тело, то это — великая нелепость; что он… не видит различия лиц в божестве, и это означало бы несовершенство Бога; что мир вечен и существуют бесконечные миры… что Христос совершал мнимые чудеса и был магом, как и апостолы, и что у него самого хватило бы духа сделать то же самое и даже гораздо больше, чем они; что Христос умирал не по доброй воле и, насколько мог, старался избежать смерти; что возмездия за грехи не существует; что души, сотворенные природой, переходят из одного живого существа в другое; что, подобно тому, как рождаются в разврате животные, таким же образом рождаются и люди. Он рассказывал о своем намерении стать основателем новой секты под названием „новая философия“. Он говорил, что дева не могла родить и что наша католическая вера преисполнена кощунствами против величия божия; что надо прекратить богословские препирательства и отнять доходы у монахов, ибо они позорят мир; что все они — ослы; что все наши мнения являются учением ослов; что у нас нет доказательств, имеет ли наша вера заслуги перед богом; что для добродетельной жизни совершенно достаточно не делать другим того, чего не желаешь себе самому…"

Владимир Арнольд, академик РАН: "На этом заседании (сессия Папской академии наук в Ватикане в 1998 году) меня больше всего поразил своей разумностью сам папа Иоанн Павел II, который сделал доклад о взаимодействии науки (которая, по его словам, одна имеет средства для отыскания истины) и Церкви (которая, он думает, квалифицированнее решает вопрос о том, в каком направлении использовать научные открытия вроде атомных бомб). Папа Иоанн-Павел со мной говорил по-русски. Он сказал мне, что мое предложение реабилитации Джордано Бруно принять нельзя, так как Бруно в отличие от Галилея осужден за неверное теологическое утверждение, будто его учение о множественности обитаемых миров не противоречит Священному Писанию. "Вот, дескать, найдите инопланетян — тогда теория Бруно будет подтверждена и вопрос о реабилитации можно будет обсудить". Там же я узнал и об обвинении Галилея. Оказывается основное инкриминируемое ему утверждение состояло не в том, что Земля вертится, а в том, что, по его словам, "теория Коперника не противоречит Библии". Галилей (в основном) реабилитирован, ибо справедливость его утверждения теперь признана Ватиканом.

Предложение реабилитировать Джордано Бруно я делал в ответ на предложение вступить в Ватиканскую Академию, в которую я из-за этого отказа и не стал вступать. Джордано Бруно был, говорят, другом Шекспира, который, по-видимому, описал его в виде Просперо в "Буре" и в виде Бирона (или Байрона?) в "Напрасных усилиях любви". Бруно некоторое время работал в Оксфорде и вообще сменил много профессий (в том числе наборщика в типографии, учителя и священника, последнее было для него роковым).

Мультимедиа:

Секреты инквизиции: Плененный разум (документальный фильм)

Эпоха Возрождения охватила период с XIV до конца XVI - начала XVII вв. Термин "Возрождение", или "Ренессанс" был введен Якобом Буркхардтом, который в 1860 г. опубликовал книгу "Культура Ренессанса в Италии". Эти два понятия давали характеристику, в основном, культуре Италии, которая стала в тот период центром притяжения европейских умов, объединенных именем гуманистов. И хотя понятие "гуманизма" появилось позже, именно оно полностью характеризует философскую мысль данной эпохи. "Гуманизм" как направление появилось вне школьной традиции. Оно сосредоточилось в кружках, возникавших при дворах государей или меценатов. В основном, гуманистами являлись ученые, у которых не имелось ученых званий, и которых объединял не сословный признак, а именно и только их образованность. Гуманистом считали человека, для которого изучать греческую и латинскую древность, являющуюся образцом культуры, являлось необходимостью. Исследовать и переводить на национальные языки оригиналы работ классиков античности, являлось основой их деятельности.

Эпоха Возрождения кардинально поменяла картину мира. На эти изменения повлияли открытия Николая Коперника (1473 - 1543). Геоцентрическая система уступила место гелиоцентрической, результатом чего стала десакрализация космоса, разрушилась иерархическая структура мироздания, которая была основана на Библии. Был провозглашен принцип самодвижения тел, а мир предстал в виде неизмеримой бесконечной сферы, где не существует ни неба, ни земли. Это повлияло на то, что стали уже не нужны интеллигенции, ангелы и неподвижный перводвигатель.

Философия Возрождения разделяется на два направления, которые взаимопредполагают друг друга: гуманистическое и антропоцентрическое, которое относится к середине XIV в. - середине XVI в., и натурфилософское, ко второй половине XV в. - началу XVII в.

Дух эпохи Возрождения проявился в сфере философии государства и права, и выразился в развитии учений о естественном праве и разделил политику и мораль.

В культуре эпохи Возрождения произошла глобальная смена общемировоззренческих устоев на всех уровнях, - от религиозного до художественно-эстетического, от философского до обыденного. Центром мировосприятия эпохи Возрождения был уже не Космос античности, не Бог средневековья, а человек. Философия. Алексеев. Панин. 2005г. - с. 124

Период позднего Возрождения напрямую повлиял на начавшуюся впоследствии эпоху научной революции. Открытия Коперника, Бруно и других ученых перевернули направления научных исследований как в астрономии, так и во всей науке в целом.

Рассуждения Дж. Бруно о бесконечности миров

Джордано Бруно (1548 - 1600) родился в г. Нола, при рождении получил имя Филиппе. Проходил службу в войсках неаполитанского вице-короля. В 1562 г. был слушателем лекций в Неаполитанском университете. Когда вступал в доминиканский орден, взял себе имя Джордано. После того как он выразил сомнения в догмате Троицы, началось инквизиционное расследование. В попытках оправдаться Бруно пришлось бежать в Рим, а затем, он сбросил монашеское одеяние и бежал в Северную Италию, потом в Женеву. Франция, Англия, Германия, Чехия - все эти страны увидел Дж. Бруно пока скрывался от инквизиции. После своего возвращения в Италию, он поступил на службу в Венеции домашним учителем в доме патриция Джованни Мочениго, который требовал открыть ему "тайные науки". Мочениго не преуспел в познании наук и выдал Бруно инквизиции. С 1592 г. Бруно пребывал в тюрьме, затем по приговору инквизиции его сожгли в Риме.

На преобразование мышления у Дж. Бруно повлияло самоизменение его личности и акт самопонимания. Главной идеей его философии являлось утверждение о том, что существует бесконечная Вселенная, актуально существующая и беспредельная. Вселенная, согласно Дж. Бруно является единой, неподвижной и бесконечной. Ее нельзя уничтожить, так как не существует вещи, в которую она бы превратилась, потому что она сама является любой вещью. В ней все постоянно движется и изменяется, она включает в себя бесконечное многообразие форм, индивидуальные объекты, бесконечные миров и т.п. Но ни один индивидуальный мир, ни одно явление, не могут иметь все частные свойства, модусы всех миров во Вселенной, и поэтому и явления и миры стремятся к этим модусам, в результате чего происходит движение, которое изменяет сами индивидуальные миры. Если Вселенная бесконечно многообразна, то она не имеет единого центра. Так же и индивидуальные миры, являющиеся составляющими Вселенной, не могут быть иметь точки отсчета. Вселенная "имеет столько центров, сколько существует индивидуумов". Но так как Вселенная является бесконечной, то в каком бы направлении мы ни двигались от такого центра, впереди - всегда бесконечность. Поэтому, любой индивидуальный мир - это центр и в то же время - периферия Вселенной. Человек тоже является таким миром, он также есть бытие единого.

Из этого можно сделать два вывода:

1) человек, являясь индивидуальным миром, в то же время является единством всеобщего и индивидуального, так как он бесконечен, неисчерпаем и имеет потенциальную возможность завладеть всеми модусами бытия;

2) желание обладать данными модусами может реализовываться только с помощью процесса познания.

Идея о бесконечности Вселенной влечет за собой вывод о том, что познание бесконечно, неисчерпаемо относительно Вселенной и каждого индивидуального мира, который является тождеством максимума и минимума, что и есть Богом. Исходя из этого, становится очевидным то, что идея Средневековья о причастии всего к Всеобщему субъекту теряет смысл. Задача познать частных равноправных субъектов-индивидов, в качестве вселенных становится реальной. С одной стороны, формируется нововременное представление о природе, в соответствии с которым она совершенно противоположна субъекту познания, имеет бесконечное множество образов и выражается бесконечности ее познания субъектом, а с другой стороны - утверждается идея всеобщей одушевленности - панпсихизма, так как материя, которая наполнена жизнью и красками, наделяется субъектностью. Это объединяет познающего субъекта с познаваемым объектом и позволяет исследовать внешний мир в качестве самопознания индивида ("О героическом энтузиазме"). Философия: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. Отв. редакторы: В.Д. Губин, Т.Ю. Сидорина, В.П. Филатов. - М.: ТОН - Остожье, 2001 с. 127

Результатом познания, которое является любовью, становится то, что чем больше предмет становиться "своим", тем больше выявляется его чуждость и бездонность. Исходя из этого, познание не может являться спокойным созерцанием. Оно требует большой активности познающей личности ("энтузиаста"), и в итоге становиться познанием самой себя ("мои же мысли, на меня бросаясь, несут мне смерть. "). Новые функции и характеристики мышления проявляются в интеллекте, воле, чувствах, взаимодействие воли и интеллекта. Мышление, согласно Дж. Бруно - не является всего лишь "всеохватывающей точкой", как у Николая Кузанского, оно является мышлением личности, происходящем в процессе спора двух логических начал - спора интеллекта и воли. Интеллект постигает вещи умом, согласно свойственным ему характеристикам, а воля постигает их натурально, в соответствии с их собственным значениям. Мышление обнаруживает свою амбивалентность. Деятельностью интеллекта является его активность. Но сама деятельность обнаруживает в интеллекте то, что он уже знает, тем самым показывает мнимость активности. Чтобы реализовать познание, необходимо самого себя превратить в предмет познания. А здесь и начинает действовать воля, которая отделяет предмет от субъекта. Истинное познание, согласно Дж. Бруно, возможно лишь в взаимодействии интеллекта и воли.

эпоха возрождение мор кампанелла