Город в эпоху возрождения. Архитектурные ансамбли Парижа. Ампир. Осмысление культуры в европейской философии Нового времени

Введение

Возрождение как новое мировоззрение и новый художественный стиль возникло в Италии в конце XIV в. Первые градостроительные идеи представляли город в виде архитектурного единого целого по заранее составленному плану. Под влиянием этих идей вместо узких и кривых средневековых переулков в итальянских городах стали появляться прямые более широкие улицы, застроенные крупными зданиями.

Планировка и архитектура площадей в эпоху Возрождения складывалась в XV–XVI вв. в Риме и других крупных городах Италии.

В этот период здесь было реконструировано несколько городов с использованием новых принципов градостроительства. В большинстве случаев дворцы в таких городах размещались на центральных площадях, представлявших собой иногда начало трехлучевых композиций.

Города эпохи Возрождения постепенно получали новые черты под влиянием общественных перемен. Однако из-за частной собственности на землю и отсталой техники невозможно было быстро перейти от старого города к новому. Во все периоды Возрождения основные усилия градостроителей направлялись на развитие центра города — площади и ближайших кварталов. В период расцвета монархических государств в XVIII в. ансамблям центральных площадей городов придавалось исключительное значение, как их главным украшениям. Городские площади имели в основном геометрически правильные очертания.

Если для архитектуры древнегреческих и римских площадей были характерны колонны и портики, то для площадей периода Возрождения новыми элементами стали аркады, развивавшиеся одновременно с развитием целых систем площадей.

В большинстве средневековых городов декоративная зелень отсутствовала. Фруктовые сады выращивались в садах монастырей; фруктовые сады или виноградники горожан находились за городскими укреплениями. В Париже в XVIII в. появляются аллеи, стриженая зелень, цветниковые партеры. Однако парки дворцов и замков находились в частной собственности. Общественные сады в большинстве европейских городов появляются только в конце XVIII в.

Водные бассейны в средневековье, по существу, были препятствием для развития города, разделявшим его районы, и служили для узкопрактических целей. С XVIII в. реки стали использовать как связующие элементы городов, а в благоприятных условиях — и в качестве композиционных осей. Ярким примером служит мудрое градостроительное использование рек Невы и Невки в Петербурге. Строительство мостов и сооружение набережных закрепили это направление в градостроительстве.

В средневековый период силуэт города в значительной мере определялся заостренными шпилями на городских управлениях, церквах и общественных зданиях. Силуэт города определяли многие мелкие вертикали и несколько доминирующих. В связи с новым художественным пониманием силуэта города постепенно устранялись высокие средневековые крыши, ренессансные здания завершались крышами с аттиками и балюстрадами.

С увеличением масштаба зданий и новыми видами покрытий силуэт города смягчается куполами плавных очертаний, получившими доминирующую роль в панорамах городов. На изменение их большое влияние оказали сады и парки, деревья которых в значительной мере скрывают застройку.

Зодчие Возрождения использовали в градостроительстве строгие средства выражения: гармонические пропорции, масштаб человека как мерило окружающей его архитектурной среды.

Идеологическая борьба нарождающейся буржуазии Италии против средневековых форм религии, морали и права вылилась в широкое прогрессивное движение — гуманизм. В основе гуманизма лежали гражданственные жизнеутверждающие начала: стремление к освобождению человеческой личности от духовной скованности, жажда познания мира и самого человека и, как следствие этого, — тяга к светским формам общественной жизни, стремление к познанию законов и красоты природы, к всестороннему гармоническому совершенствованию человека. Эти сдвиги в области мировоззрения привели к перевороту во всех сферах духовной жизни — искусстве, литературе, философии, науке. В своей деятельности гуманисты в значительной степени опирались на античные идеалы, часто возрождая не только идеи, но и сами формы, и выразительные средства античных произведений. В связи с этим культурное движение Италии XV–XVI вв. получило общее название Ренессанса, или Возрождения

Гуманистическое мировоззрение стимулировало развитие личности, повышало ее значение в общественной жизни. Индивидуальная манера мастера играла все большую роль в развитии искусства и архитектуры. Культура гуманизма выдвинула целую плеяду гениальных архитекторов, скульпторов, художников, таких, как Брунеллеско, Леонардо да Винчи, Браманте, Рафаэль, Микеланджело, Палладио и др.

Стремление к созданию «идеального образа человека» в сочетании с поисками методов художественного освоения мира обусловило своеобразный познавательный реализм Возрождения, базирующийся на тесном союзе искусства с быстро развивающейся наукой. В архитектуре поиски «идеальных» форм зданий, основанных на полной и законченной композиции, стали одной из ее определяющих тенденций. Наряду с развитием новых типов гражданских и культовых зданий идет развитие архитектурной мысли, появляется насущная необходимость в теоретических обобщениях современного опыта, особенно исторического и прежде всего античного.

Три периода эпохи итальянского Возрождения

Архитектура Возрождения в Италии делится на три основных периода: раннее, высокое и позднее. Архитектурным центром Раннего Возрождения была Тоскана с главным городом — Флоренцией. Этот период охватывает вторую четверть и середину XV столетия. Началом Возрождения в архитектуре принято считать 1420г., когда началось возведение купола над Флорентийским собором. Строительные достижения, приведшие к созданию огромной по размерам центрической формы, стали своеобразным символом архитектуры Новой эпохи.

1. Период Раннего Возрождения

Раннее Возрождение в зодчестве характеризуется, прежде всего формами зданий, созданных известным зодчим инженером Филиппо Брунеллеско (первая половина XV в.). Он, в частности, применил в Воспитательном доме во Флоренции вместо стрельчатой арки легкую полуциркульную. Нервюрный свод, характерный для готической архитектуры, начал уступать место новой конструкции — видоизмененному коробовому своду. Однако стрельчатые формы арки еще продолжали применять до середины XVI в.

Одним из выдающихся сооружений Брунеллеско был громадный купол собора Санта Мария дель Фьоре во Флоренции, остававшийся недостроенным с XIV в.

В созданной зодчим форме купола большого подъема заметен отзвук готической стрельчатой арки. Пролет купола этого собора имеет большие размеры — 42м. Своды купола, выполненные из кирпича, покоятся на восьмигранном основании из бревен, обшитых железными листами. Благодаря удачному расположению собора на возвышенности и его большой высоте (115м) его верхняя часть, особенно купол, придает торжественность и неповторимость архитектурной панораме Флоренции.

Значительное место в архитектуре итальянского Возрождения занимала гражданская архитектура. К ней относятся в первую очередь крупные городские дворцы (палаццо), предназначавшиеся кроме жилья для торжественных приемов. Средневековые дворцы, постепенно сбрасывая с себя суровую романскую и готическую одежду с помощью мраморной облицовки и скульптуры, приобретали жизнерадостный облик.

Особенностями ренессансных фасадов являются огромные оконные арочные проемы, разделенные колонками, рустовка первых этажей камнями, верхних-плитами, карнизы большого выноса и тонко прорисованные детали. В отличие от строгих фасадов архитектура хорошо освещенных интерьеров имеет жизнерадостный характер.

Для убранства фасадов дворцов раннего Возрождения нередко применялись русты. Камни для рустовок обычно имели необделанную (колотую) лицевую поверхность при наличии чисто вытесанной окаймляющей дорожки. Рельеф рустов понижался с увеличением числа этажей. Позже убранство рустами сохранялось лишь в обработке цоколей и на углах зданий.

В XV в. итальянские зодчие часто применяли коринфский ордер. Нередко были случаи сочетания нескольких ордеров в одном здании: для нижних этажей — дорический ордер, а для верхних этажей — композицию капители, близкую по пропорциям и рисунку к ионическому типу.

Одним из примеров дворцовой архитектуры середины XV в. во Флоренции может служить трехэтажный дворец Медичи-Рикарди, построенный по проекту зодчего Микелоццо ди Бартоломео в период 1444–1452 г. по заказу Козимо Медичи, правителя Флоренции. По схеме фасада палаццо Медичи позже и в других городах были построены сотни дворцов.

Дальнейшим развитием композиции дворца является палаццо Руччелаи во Флоренции, построенное в 1446–1451 гг. по проекту Леона Баттиста Альберти (1404–1472). Подобно древнеримскому Колизею его фасад поэтажно расчленен ордерами с переходом от наиболее простого дорического ордера в нижнем ярусе к более тонкому и богатому коринфскому ордеру в верхнем.

Впечатление облегчения здания кверху, создаваемое в палаццо Медичи-Риккарди с помощью рустовки стен, выражено здесь в форме облегчающейся кверху ярусной системы ордеров. При этом крупный венчающий карниз соотнесен не с высотой верхнего яруса, а с высотой здания в целом, отчего композиция приобрела черты завершенности и статичности. В разработке фасада еще сохранены традиционные мотивы: двойные арочные окна, идущие от средневековой формы окон, рустовка стен, общая монументальность облака и др.

Капелла Пацци (1430–1443 гг.) — купольнoe здание, поставленное во дворе монастыря. В композиции фасада получила отображение расчлененная ордером внутренняя структура с господствующим в ней объемом зала с куполом на парусах. Колоннаде, прорезанной по оси аркой и завершенной тонко расчлененным аттиком, на внутренней стене лоджии отвечают картелированные пилястры, а на сводчатом перекрытии — выступающие членения арок.

Соответствие ордеров и повторение малых куполов в лоджии и алтарной части способствует органической связи фасада с интерьером. Стены внутри расчленены плоскими, но выделенными цветом пилястрами, которые, продолжаясь в членениях сводов, дают представление о логике построения пространства, тектоническом строе. Развиваясь трехмерно, ордер подчеркивает единство и соподчиненность основных частей. Зрительная «каркасность» характеризует и расчлененность купола изнутри, что еще несколько напоминает структуру готических нерварных сводов. Однако гармония ордерных форм и ясность тектонической структуры, уравновешенность и соизмеримость с человеком говорят о торжестве новых архитектурных идеалов над принципами средневековья.

Наряду с Брунеллеско и Микелоццо да Бартоломео в становлении новой архитектуры большое место принадлежало и другим мастерам (Росселино, Бенедетто да Майано и пр.), творчество которых в основном было связано с Тосканой и Северной Италией. Альберти, построивший помимо палаццо Руччелаи ряд крупных сооружений (фасад церкви Санта Мария Новелла, церковь Сант Андреа в Мантуе и др.), завершает этот период.

2. Период Высокого Возрождения

Период Высокого Возрождения охватывает конец XV – первую половину XVI в. К этому времени вследствие перемещения основных торговых путей из Средиземного моря в Атлантический океан в Италии наблюдаются известный экономический спад и сокращение промышленного производства. Часто буржуазия скупала земли и превращалась в ростовщиков и землевладельцев. Процесс феодализации буржуазии сопровождается общей аристократизацией культуры, центр тяжести переносится в придворный круг знати: герцогов, князей, папы. Центром культуры становится Рим — резиденция пап, которые часто избираются из представителей гуманистически настроенной аристократии. В Риме проводятся огромные строительные работы. В этом начинании, предпринятом папским двором для поднятия собственного престижа, гуманистическая общественность видела опыт возрождения величия античного Рима, а с ним и величия всей Италии. При дворе вступившего на престол в 1503г. гуманиста папы Юлия II работали наиболее выдающиеся архитекторы – среди них Браманте, Рафаэль, Микеланджело, Антонио да Сангалло и др.

В архитектуре этого периода основные черты и тенденции Возрождения получают свое законченное выражение. Создаются наиболее совершенные центрические композиции. Окончательно складывается тип городского палаццо, который в этот период приобретает черты здания не только частного, но и общественного, и потому в известной мepe становится прототипом многих последующих общественных зданий. Преодолевается характерный для раннего периода Возрождения контраст (между архитектурной характеристикой внешнего облика палаццо и его внутреннего двора. Под влиянием более систематического и археологически точного ознакомления с античными памятниками ордерные композиции приобретают большую строгость: наряду с ионическим и коринфским ордерами широкое применение находят более простые и монументальные ордера — римско-дорический и тосканский, а тонко разработанная аркада на колоннах уступает место более монументальной ордерной аркаде. В целом композиции Высокого Возрождения приобретают большую значительность, строгость и монументальность. Ставится на реальную основу проблема создания регулярного городского ансамбля. Строятся загородные виллы как целостные архитектурные комплексы.

Крупнейшим архитектором этого периода был Донато д’Анджело Браманте (1444–1514). Приписываемое Браманте здание Канчеллерии (главной папской канцелярии) в Риме – одно из выдающихся дворцовых зданий – представляет собой огромный параллелепипед с прямоугольным двором, окруженным аркадами. Гармоничная композиция фасадов развивает принципы, заложенные в палаццо Руччелаи, однако общий ритмический строй создает более сложный и торжественный образ. Первый этаж, трактованный как цокольный, усилил контраст с облегченным верхом. Большое значение приобрели в композиции ритмично расположенные пластические акценты, создаваемые крупными проемами и обрамляющими их наличниками. Еще более четким стал ритм горизонтальных членений.

Среди культовых построек Браманте выделяется небольшая часовня во дворе монастыря Сан Пьетро ин Монтррио, называемая Темпьетто (1502г.) – здание, находящееся внутри довольно тесного двора, которое предполагалось окружить круговой в плане ордерной аркадой.

Часовня представляет купольную ротонду, окруженную римско-дорической колоннадой. Здание отличается совершенством пропорций, ордер трактован строго и конструктивно. В сравнении с центрическими постройками раннего Возрождения, где преобладает линейно-плоскостная разработка стен (капелла Пацци), объем Темпьетто пластичен: его ордерная пластика соответствует тектонической целостности композиции. Контраст между монолитным ядром ротонды и колоннадой, между гладью стены и пластикой глубоких ниш и пилястр подчеркивает выразительность композиции, полной гармонии и завершенности. Несмотря на малые размеры, Темпьетто – производит впечатление монументальности. Уже современниками Браманте эта постройка признавалась одним из шедевров архитектуры.

Будучи главным архитектором при дворе папы Юлия II, Браманте с 1505г. ведет работы по перестройке Ватикана. Был задуман грандиозный комплекс парадных зданий и расположенных в разных уровнях торжественных дворов, подчиненных единой оси, замыкаемой величественной экседрой Бельведера. В этом, по существу первом столь грандиозном по замыслу, ансамбле Возрождения были мастерски использованы композиционные приемы древнеримских форумов. Папская резиденция должна была связаться с другим грандиознейшим сооружением Рима – собором Петра, для возведения которого был также принят проект Браманте. Совершенство центрической композиции и грандиозный размах проекта собора Петра Браманте дает основание считать это произведение вершиной развития архитектуры Возрождения. Однако – проекту было не суждено осуществиться в натуре: при жизни Браманте было только начато строительство собора, которое с 1546 г„ спустя 32 года после смерти зодчего, было передано Микеланджело.

В конкурсе на проект собора Петра, а также в строительстве и росписях сооружений Ватикана совместно с Браманте принимал участие великий художник и архитектор Рафаэль Санти, построивший и расписавший знаменитые лоджии Ватикана, получившие его имя («лоджии Рафаэля»), а также ряд замечательных сооружений, как в самом Риме, так и вне его (постройка и роспись виллы Мадама в Риме, палаццо Пандольфини во Флоренции и др.).

Одному из лучших учеников Браманте — архитектору Антонио да Сангалло младшему — принадлежит проект палаццо Фарнезе в Риме , в известной мере завершивший собой эволюцию ренессансного дворца.

В разработке его фасада отсутствуют традиционная рустовка и вертикальные членения. На гладкой, оштукатуренной по кирпичу поверхности стены четко выделяются широкие, идущие по всему фасаду горизонтальные пояса; как бы опираясь на них, размещены окна с рельефными наличниками в форме античной «эдикулы». Окна первого этажа, в отличие от флорентийских дворцов, имеют такие же размеры, как и окна верхних этажей. Здание освободилось от крепостной замкнутости, еще присущей дворцам раннего Возрождения. В противоположность дворцам XV в., где внутренний двор окружался легкими арочными галереями на колоннах, здесь появляется монументальная ордерная аркада с полуколоннами. Ордер галереи несколько утяжеляется, приобретая черты торжественности и представительности. Узкий проезд между двором к улицей заменен открытым «вестибюлем», раскрывающим перспективу на парадный двор.

3. Поздний период Возрождения

Поздним периодом Возрождения обычно считаются середина и конец XVI в. В это время в Италии продолжался экономический спад. Усилилась роль феодально-дворянского сословия и церковно-католических организаций. Для борьбы с реформацией и всякими проявлениями антирелигиозного духа была учреждена инквизиция. В этих условиях гуманисты начали испытывать гонения. Значительная часть их, преследуемая инквизицией, переселяется в северные города Италии, особенно в Венецию, сохранявшую еще права самостоятельной республики, где влияние религиозной контрреформации было не столь сильным. В связи с этим в период позднего Возрождения наиболее яркими были две школы — римская и венецианская. В Риме, где идейное давление контрреформации сильно повлияло на развитие архитектуры, наряду с развитием принципов Высокого Возрождения наблюдается отход от классики в сторону усложнения композиций, большей декоративности, нарушения ясности форм, масштабности и тектоничности. В Венеции, несмотря на частичное проникновение в архитектуру новых веяний, более сохранялась классическая основа архитектурной композиции.

Ярким представителем римской школы был великий Микеланджело Буонарроти (1475– 1564). В его архитектурных произведениях заложены характерные для этого периода основы нового понимания формы, отличающиеся большой экспрессией, динамикой и пластической выразительностью. Его творчество, протекавшее в Риме и Флоренции, с особой силой отразило в себе поиски образов, способных выразить общий кризис гуманизма и ту внутреннюю тревогу, которую испытывали тогда прогрессивные круги общества перед надвигающимися силами реакции. Как гениальный скульптор и живописец, Микеланджело умел находить яркие пластические средства для выражения в искусстве внутренней силы своих героев, неразрешенного конфликта их душевного мира, титанических усилий в борьбе. В архитектурном творчестве этому соответствовало подчеркнутое выявление пластичности форм и их напряженной динамики. Ордер у Микеланджело часто терял тектоническое значение, превращаясь в средство декорирования стен, создания укрупненных масс, поражающих человека своим масштабом и пластикой. Смело нарушив привычные для Возрождения архитектурные принципы, Микеланджело в известной мере явился основоположником творческой манеры, впоследствии подхваченной в архитектуре итальянского барокко.К крупнейшим архитектурным работам Микеланджело относится достройка после смерти Браманте собора Петра в Риме. Микеланджело, приняв за основу центрическую схему, близкую к замыслу Браманте, внес в ее трактовку новые черты: упростил план и обобщил внутреннее пространство, опоры и стены сделал более массивными, а с западного фасада добавил портик с торжественной колоннадой. В объемно-пространственной композиции спокойное равновесие и соподчиненность пространств проекта Браманте, претворены в подчеркнутое господство основного купола и подкупольного пространства. В композиции фасадов ясность и простота сменилась более сложной и крупной пластикой форм, стены расчленены уступами и пилястрами большого коринфского ордера с мощным антаблементом и высоким аттиком; между пилястрами помещены как бы затесненные в простенках оконные проемы, ниши и различные декоративные элементы (карнизы, пояски, сандрики, статуи и т. п.), придающие стенам почти скульптурную пластичность.

В композиции капеллы Медичи церкви Сан Лоренцо во Флоренции (1520г.) выполненные Микеланджело интерьер и скульптуры слились в единое целое. Скульптурные и архитектурные формы полны внутреннего напряжения и драматизма. Их острая эмоциональная выразительность преобладает над тектонической основой, ордер трактуется кaк элемент общего в основе своей скульптурного замысла художника.

Одним из выдающихся римских архитекторов позднего Возрождения является также Виньола – автор трактата «Правило пяти ордеров архитектуры». Наиболее значительными его произведениями считаются замок Капрарола и вилла папы Юлия II . В период Возрождения тип виллы претерпевает существенное развитие, связанное с изменением ее функционального содержания. Еще в начале XV в. это была загородная усадьба, часто обнесенная стенами, а иногда даже имевшая оборонительные башни. К концу XV в. вилла становится местом загородного отдыхи богатых горожан (вилла Медичи около Флоренции), а с XVI в. она нередко становится резиденцией крупных феодалов и высшего духовенства. Вилла теряет интимность и приобретает характер парадного фронтально – осевого сооружения, раскрытого к окружающей природе.

Вилла папы Юлия II -пример этого типа. Ее строго осевая и прямоугольная по внешним очертаниям композиция уступами спускается по склону горы, создавая сложную игру открытых, полуоткрытых и закрытых пространств, расположенных в различных уровнях. В композиции чувствуется влияние древнеримских форумов и дворов Ватикана.

Выдающимися мастерами венецианской школы позднего Возрождения были Сансовино, построивший в Венеции здание Библиотеки Сан-Марко (начата в 1536г.)- важный компонент замечательного ансамбля венецианского центра, и наиболее яркий представитель классической школы Возрождения — архитектор Палладио.

Деятельность Андреа Палладио (1508 — 1580) протекала в основном в г. Виченце, недалеко от Венеции, где он строил дворцовые сооружения и виллы, а также в Венеции, где он построил в основном церковные здания. Его творчество в ряде построек явилось реакцией на антиклассические тенденции позднего Возрождения. Стремясь сохранить чистоту классических принципов, Палладио опирается на богатый опыт, приобретенный им в процессе изучения античного наследия. Он пытается возродить не только ордерные формы, но целые элементы и даже типы зданий античного периода. Конструктивно правдивый ордерный портик становится главной темой многих его произведений.

В вилле Ротонда, построенной близ Виченцы (начата в 1551г.), мастер достиг исключительной целостности и гармоничности композиции. Расположенные на холме и хорошо видные издали четыре фасада виллы с портиками со всех сторон вместе с куполом составляют четкую центрическую композицию.

В центре находится круглый купольный зал, из которого ведут выходы под портики. Широкие лестницы портиков связывают здание с окружающей природой. В центрической композиции нашли отражение общие стремления зодчих Возрождения к абсолютной законченности композиции, ясности и геометричности форм, гармонической связи отдельных частей с целым и органическому слиянию здания с природой.

Но эта «идеальная» схема композиции осталась единичной. В реальном строительстве многочисленных вилл Палладио большее внимание уделял так называемой трехчастной схеме, состоящей из главного объема и отходящих от него в стороны одноэтажных ордерных галерей, служащих для связи со службами усадьбы и организующих парадный двор перед фасадом виллы. Именно эта схема загородного дома имела в дальнейшем многочисленных последователей при строительстве усадебных дворцов.

В противоположность свободному развитию объемов загородных вилл, городские дворцы Палладио обычно имеют строгую и лаконичную композицию с крупномасштабным и монументальным главным фасадом. Архитектор широко пользуется большим ордером, трактуя его как своеобразную систему «колонна – стена». Яркий пример – палаццо Капитанио (1576г.), стены которого обработаны колоннами большого композитного ордера с мощным, раскрепованным антаблементом. Верхний этаж, расширенный в виде надстройки (аттикового этажа), придал зданию завершенность и монументальность,

Палладио также широко использовал в своих городских дворцах двухъярусное расчленение фасадов ордерами, а также ордер, поставленный на высоком рустованном цокольном этаже – прием, впервые примененный Браманте и в последующем широко распространенный в архитектуре классицизма.

Заключение

Современная архитектура при поиске форм собственного стилистического проявления не скрывает, что пользуется историческим наследием. Чаще всего она обращается к тем теоретическим концепциям и принципам формообразования, которые в прошлом достигли наибольшей стилистической чистоты. Иногда даже кажется, что все, чем ранее жило ХХ столетие, в новом виде возвращалось и быстро повторялось заново.

Многое из того, чем дорожит человек в архитектуре, апеллирует не столько к скрупулезному анализу отдельных частей объекта, сколько к его синтетическому, целостному образу, к сфере эмоционального восприятия. Это значит, что архитектура является искусством или, во всяком случае, содержит в себе элементы искусства.

Иногда архитектуру называют матерью искусств, имея в виду, что живопись и скульптура долгое время развивались в неразрывной органической связи с архитектурой. Архитектор и художник всегда имели очень много общего в своем творчестве, а порой хорошо уживались в одном человеке. Древнегреческий скульптор Фидий по праву считается одним из создателей Парфенона. Изящная колокольня главного собора Флоренции Санта Мария дель Фьоре построена «по рисунку» великого живописца Джотто. Микеланджело, который был равно велик как архитектор, скульптор и живописец. Рафаэль также с успехом действовал на архитектурном поприще. Их современник живописец Джорджо Вазари во Флоренции построил улицу Уффици. Такой синтез дарования художника и архитектора встречался не только среди титанов Возрождения, им отмечено и новое время. Художники-прикладники англичанин Вильям Моррис и бельгиец Ван де Вельде внесли большой вклад в развитие современной архитектуры. Корбюзье был талантливым живописцем, а Александр Веснин блистательным театральным художником. Советские художники К. Малевич и Л. Лисицкий интересно экспериментировали с архитектурной формой, а их коллега и современник Владимир Татлин стал автором легендарного проекта Башни 111 Интернационала. Автор знаменитого проекта Дворца Советов архитектор Б. Иофан по праву считается соавтором скульптуры «Рабочий и колхозница» вместе с замечательной советской художницей Верой Мухиной.

Графическое изображение и объемный макет являются главными средствами, с помощью которых архитектор ищет и отстаивает свои решения. Открытие линейной перспективы в эпоху Возрождения активно повлияло на пространственную концепцию архитектуры этого времени. В конечном счете, осмысление линейной перспективы привело к увязке площади, лестницы, здания в единую пространственную композицию, а вслед за тем к возникновению гигантских архитектурных ансамблей барокко и высокого классицизма. Много лет спустя большое влияние на развитие архитектурного формотворчества оказали эксперименты художников-кубистов. Они пытались изобразить предмет с разных точек зрения, добиться его объемного восприятия путем наложения нескольких изображений, расширить возможности пространственного восприятия путем введения четвертого измерения — времени. Эта объемность восприятия послужила отправной точкой для формальных поисков современной архитектуры, противопоставившей плоской ширме фасада замысловатую игру свободно расположенных в пространстве объемов и плоскостей.

Скульптура и живопись не сразу обрели независимость от архитектуры. Сначала они были всего лишь элементами архитектурного сооружения. Понадобилось не одно столетие, чтобы живопись отделилась от стены или иконостаса. В конце эпохи Возрождения на площади Синьории во Флоренции скульптуры все еще робко толпятся возле зданий, словно боясь окончательно порвать с фасадами. Микеланджело первым ставит конную статую в центре площади Капитолия в Риме. Идет 1546 год. С той поры памятник, монументальная скульптура обретает права самостоятельного элемента композиции, организующего городское пространство. Правда, скульптурная форма некоторое время еще продолжает жить на стенах архитектурного сооружения, но постепенно с них исчезают и эти последние следы «былой роскоши».

Эту композицию современной архитектуры со свойственной ему определенностью утверждает Корбюзье: «Я не признаю ни скульптуру, ни живопись как украшение. Я допускаю, что и то и другое может вызвать у зрителя глубокие эмоции подобно тому, как действуют на вас музыка и театр,– все зависит от качества произведения, но я определенно против украшения. С другой стороны, рассматривая архитектурное произведение и главным образом площадку, на которой оно воздвигнуто, видишь, что некоторые места самого здания и вокруг него являются определенными интенсивными математическими местами, которые оказываются как бы ключом к пропорциям произведения и его окружения. Это места наивысшей интенсивности, и именно в этих местах может осуществляться определенная цель архитектора — то ли в виде бассейна, то ли глыбы камня, то ли статуи. Можно сказать, что в этом месте соединены все условия, чтобы была произнесена речь, речь художника, пластическая речь»

Век города достиг блистательного расцвета, но уже появились признаки того, что он умирает. Век был бурный и жестокий, но вдохновляющий. Свое происхождение он вел от городов-государств Древней Греции (за 3 тысячи лет до Ренессанса), породивших идеал свободного человека, который сам правит собою. Потому что, по сути, такой город состоял из группы людей, которые после многих поколений свар и междоусобиц выработали действенную систему самоуправления. Эта система варьировалась от города к городу. В любом из них количество людей, способных претендовать на полное гражданство, всегда было невелико. Масса жителей оставалась в более или менее рабском положении и свои права осуществляла лишь посредством яростных и жестоких восстаний против высших слоев. Тем не менее по всей Европе, в Италии, Германии и Нидерландах особенно существовала некая общественная договоренность относительно целей, если не методов управления, а именно относительно структуры общества, в котором правителей выбирали некоторые из управляемых. Из этой гражданской концепции брали начало нескончаемые кровавые войны. Цена, которую платили горожане за свою свободу, измерялась их готовностью поднимать оружие в защиту своего города против его соперников.

Истинным гласом города был великий колокол на городской ратуше или кафедральном соборе, который бил набат при приближении вооруженных жителей враждебного города. Он призывал всех способных держать оружие на стены и к воротам. Итальянцы превратили колокол в некий подвижный храм, какой-то светский Ковчег, который вел армии в бой. В бой с соседними городами за владение клочком пахотной земли, в бой против императора или короля за гражданские права, в бой против орд бродячей солдатни… На время этих сражений жизнь в городе замирала. Все здоровые мужчины, от пятнадцати до семидесяти лет без исключения, отрывались от нормальной деятельности, чтобы биться. Так что в конце концов ради экономического выживания стали нанимать профессионалов, умевших воевать, а гражданская власть тем временем концентрировалась в руках одного из видных горожан. Поскольку он контролировал деньги и оружие, этот горожанин постепенно преображался в правителя некогда свободного города. В тех странах, где признавали центральную монархию, город примирялся с троном (просто от изнеможения). Некоторые города, такие, например, как Лондон, сохраняли большую автономию. Другие оказались полностью поглощены структурой монархии. Тем не менее на протяжении всей эпохи Возрождения города продолжали существовать как живые действующие единицы, исполняя большинство функций, которые в современном обществе подпадают под юрисдикцию центральной власти. Они не были ни промышленными, ни спальными районами, ни парками развлечений, в которые потом превратились многие из них, но органичными структурами, сочетавшими человеческую плоть и камень зданий в свой собственный узнаваемый ритм жизни.

Форма города

Города, которыми Европа была утыкана, словно парадная одежда драгоценными камнями, к эпохе Возрождения уже были древними. Они переходили из столетия в столетие, сохраняя на удивление правильную форму и постоянный размер. Только в Англии в них не чувствовалось симметрии, потому что, за редким исключением, английские города строились не по заранее разработанному плану, а разрастались из скромных поселений, и структура их была бесформенной, так как здание пристраивалось к зданию самым беспорядочным образом. На континенте сохранялась тенденция закладывать новые города, а не расширять старые до неуправляемых пропорций. В одной Германии за 400 лет было основано 2400 городов. Правда, по сегодняшним меркам трудно сказать, маленькие города это были или большие села. Оранж во Франции насчитывал только 6 тысяч жителей вплоть до XIX века. А город с четвертью миллиона обитателей считался просто гигантом, и таких было мало. Население Милана, столицы герцогства, составляло 200 тысяч человек, то есть вдвое превышало население его главной соперницы, Флоренции (см. рис. 53, фото 17), так что размер вовсе не являлся мерилом мощи.

Рис. 53. Флоренция в конце XV в. С современной гравюры на дереве

Реймс, место коронаций, крупный торговый центр, насчитывал 100 тысяч жителей, а Париж что-то около 250 тысяч. Население большинства европейских городов можно было оценить в 10–50 тысяч человек. Даже потери от чумы не долго сказывались на численности населения. Количество жертв чумы всегда преувеличивали, хотя, пожалуй, за несколько месяцев она уносила около четверти жителей. Однако уже через поколение город возвращался к привычному уровню заселенности. Излишек жителей перетекал в новые города. Итальянская модель, когда несколько городков, объединенных военными или торговыми связями, пристраиваются к крупному городу, в той или иной степени прослеживается по всей Европе. В такой федерации ревностно соблюдались присущие каждому городу система управления и местные обычаи, но сбор налогов и защита контролировались из города-центра.

Город рос как дерево: сохраняя форму, но увеличиваясь в размерах, а городские стены, точно кольца на срезе, отмечали вехи его роста. Сразу за городскими стенами жили бедняки, нищие, всякого рода изгои, построившие вокруг стен свои хижины, создающие омерзительную неразбериху жалких улочек. Иногда их разгонял энергичный муниципалитет, но чаще им позволяли оставаться на месте, пока не вырисовывался некий план. Состоятельные жители селились за городом на виллах посреди больших владений, защищенных собственными стенами. Когда, наконец, экономическая необходимость или гражданская гордость требовали расширения города, вокруг воздвигалось еще одно кольцо стен. Они захватывали новую землю и оставляли дополнительное место для застройки. А старые стены продолжали стоять на протяжении еще нескольких веков, если их хищнически не разбирали на постройку новых зданий. Города возобновляли свою форму, но не гнались за новыми строительными материалами, так что один и тот же обломок кирпича или тесаного камня за тысячу лет мог побывать в полудюжине разных строений. До сих пор можно разглядеть следы исчезнувших старых стен, потому что впоследствии они превращались в окружные дороги или, менее часто, в бульвары.

Крепостные стены задавали форму и определяли размер города. В Средние века они служили мощной защитой для жителей, у которых имелись запасы воды и пищи. Военачальнику, собравшемуся осаждать город, следовало приготовиться ко многим месяцам ожидания, пока у врага кончатся запасы. Стены поддерживали в порядке за общественный счет, и, что бы другое ни приходило в упадок, в первую очередь заботились о них. Рухнувшая стена была признаком разрушенного города, и первой задачей победившего захватчика было стереть ее с лица земли. Если только он не собирался там жить. Однако постепенно крепостные стены утратили свое значение, что нашло отражение в том, как стали изображать города. В XVI веке широко применялся вид сверху, план, где особое значение придавалось улицам. Их рисовали в окаймлении домов. Важные здания отмечали особо. Но постепенно все формализовалось, делалось плоским, и план становился более аккуратным, хотя менее эффектным и живописным. Но прежде чем план вошел в обиход, город изображали так, словно путешественник, подъезжая, видит его издалека. Это было скорее произведением искусства, на котором город представал, как в жизни, со стенами, башнями, церквями, притиснутыми вплотную друг к другу, словно один огромный замок (см. рис. 54).

Рис. 54. Городская стена как военное сооружение. Нюрнберг в 1493 г. С современной гравюры

Такие города существуют и по сей день, например Верона, расположенная на склоне холма. В их плане ясно проглядывает рисунок, заложенный строителями. На юге, особенно в Италии, доминировали большие, похожие на башни дома, придававшие городскому пейзажу вид окаменевшего леса. Эти дома являлись пережитками более жестокого века, когда междоусобицы семей и группировок раздирали города. Тогда те, кто мог строить выше, выше, еще выше, приобретали преимущество перед соседями. Умелому городскому правительству удавалось уменьшить их число, но многие все еще стремились возвысить себя таким образом, создавая угрозу внутренней безопасности города и алчно лишая узкие улочки воздуха и света.

Рис. 55. Городские ворота, где собирают пошлины со всех прибывающих в город товаров

Рассекавшие стены городские ворота (см. рис. 55) играли двойную роль. Они выполняли не только оборонную функцию, но и вносили свою лепту в доходы города. Около них ставили стражников, взимавших пошлину со всего, что привозили в город. Иногда это бывали продукты сельского хозяйства, урожай, собранный с окрестных полей, садов и огородов. А иногда – экзотические пряности, привезенные за тысячи миль, – у ворот все подлежало таможенному досмотру и пошлинам. Одно время, когда флорентийские таможенные сборы упали до опасной черты, кто-то из чиновников предложил увеличить вдвое число ворот и тем вдвое повысить их доходность. На заседании в городском совете его высмеяли, однако это бездумное предложение проистекало из уверенности, что город есть независимая данность. Селяне ненавидели эти поборы, получая за них всего лишь сомнительные обещания вооруженной защиты. Они шли на всякие хитрости, лишь бы избежать уплаты. У Саккетти есть весьма правдиво звучащая новелла об одном крестьянине, который спрятал куриные яйца в своих мешковатых штанах, чтобы обмануть стражников. Но те, предупрежденные врагом крестьянина, заставили его сесть, пока осматривали груз. Результат понятен.

В городах ворота играли роль глаз и ушей. Они были единственной точкой соприкосновения с внешним миром. Именно из внешнего мира приходила угроза, и стражники у ворот скрупулезно докладывали правителю о приезде и отъезде иностранцев и вообще всяких чужаков. В вольных городах закрытые ворота были символом независимости. Припозднившийся путник, подъехавший после заката солнца, вынужден был ночевать за городскими стенами. Отсюда и возник обычай строить гостиницы снаружи, у главных ворот. Сами ворота походили на маленькую крепость. В них жил гарнизон, охранявший город. Огромные замки, вздымавшиеся над средневековыми городами, по сути были простым продолжением главных крепостных ворот-домов.

Однако отсутствие у средневековых городов плана застройки было скорее кажущимся, чем реальным. Верно: улицы бесцельно вились, кружили, делали петли, даже растворялись в каких-то дворах, но они ведь должны были не обеспечивать прямой переход из одной точки города в другую, а создавать оправу, декорации общественной жизни. Чужестранец, пройдя через городские ворота, без труда находил дорогу к центру города, потому что главные улицы лучами расходились от центральной площади. «Пьяцца», «плейс», «плац», «площадь», как бы ее ни называли на местном языке, была прямой наследницей римского форума, места, где собирались встревоженные люди в дни войны и где они бродили, развлекаясь, в мирное время. Опять-таки, только в Англии не было подобного места сборищ. Англичане предпочитали расширить главную улицу под рынок. Он служил той же цели, но был лишен ощущения сплоченности и единства, а с увеличением транспортного потока потерял свое значение центрального места встреч. Однако на континенте этот отголосок Древнего Рима продолжал существовать.

Рис. 56. Пьяцца (площадь) Сан-Марко, Венеция

Она могла быть скромной, немощеной площадкой, затененной деревьями, возможно, окруженной облупленными домишками. А могла быть огромной, поражающей воображение, как главные площади в Сиене или Венеции (см. рис. 56), могла быть спланирована так, что казалась огромным залом без крыши. Впрочем, как бы она ни выглядела, она оставалась лицом города, местом, где собирались жители, и вокруг нее выстраивались жизненно важные органы города, центры управления и правосудия. Где-нибудь еще мог находиться другой, естественно сложившийся центр: например, собор со вспомогательными строениями, обычно построенный на маленькой площади. От главных ворот достаточно широкая прямая и чистая дорога вела к площади, потом к собору. При этом в стороне от центра улицы становились как бы периферийными венами, обслуживающими местные нужды. Их намеренно делали узкими – и чтобы обеспечить прохожим защиту от солнца и дождя, и для того, чтобы сберечь пространство. Иногда верхние этажи зданий находились на расстоянии всего нескольких футов друг от друга. Узость улиц служила еще и защитой во время войн, ведь первым действием нападающих было проскакать по ним галопом, пока жители не успели возвести заграждения. Войска не могли соблюдать военный порядок, маршируя по ним. При таких обстоятельствах враждебная толпа, вооруженная простыми булыжниками, могла успешно препятствовать прохождению профессиональных солдат. В Италии улицы начали мостить еще в XIII веке, а к XVI все главные улицы большинства европейских городов были вымощены. Разделения на мостовую и тротуар не существовало, потому что все либо ехали верхом, либо шли. Экипажи начали появляться только в XVI столетии. Постепенно колесный транспорт разрастался, улицы выпрямились, чтобы облегчить ему проезд, и тогда позаботились о пешеходах, еще больше подчеркнув разницу между богатыми и бедными.

Культ витрувия

Города эпохи Возрождения объединяла одна общая черта: они росли и развивались спонтанно, по мере надобности. Планировали только городские стены, которые закладывали и строили как единое целое, а внутри города лишь размер конкретного здания задавал планировку прилегающей территории. Собор определял структуру целого района с примыкающими улицами и площадями, но в других местах дома появлялись по мере необходимости или перестраивались из уже существующих. Даже само понятие общегородской планировки отсутствовало до второй половины XV века, когда возродились к жизни идеи римского архитектора Витрувия Полио. Витрувий был архитектором августовского Рима, и его труд «Об архитектуре» датируется примерно 30 годом до Рождества Христова. Он не принадлежал к числу знаменитых архитекторов, но его книга являлась единственной по этому вопросу, и она пришлась по нраву миру, помешавшемуся на античности. Открытия в архитектуре совершались так же, как и в географии: древний автор давал толчок умам, способным к собственному творчеству и исследованиям. Люди, уверенные в том, что следуют заветам Витрувия, на самом деле использовали его имя, чтобы осенить свои собственные теории. Витрувий рассматривал город как самодостаточную единицу, которую следует планировать, словно дом, все части коего подчинены целому. Канализация, дороги, площади, общественные здания, пропорции строительных участков – все занимает в этом плане свое определенное место. Первый трактат, основанный на концепции Витрувия, принадлежал перу флорентийца Леона Баттисты Альберти. Он был опубликован в 1485 году, спустя всего тринадцать лет после его смерти, и возглавил длинную вереницу трудов, тянувшуюся вплоть до XIX века, трудов, оказавших огромное влияние на градостроительство. Большинство этих работ были изумительно, даже слишком изысканно, иллюстрированы. Принимая во внимание математическую основу этого культа, не приходится удивляться, что последователи довели все до крайности. Город придумывали, точно задачу по геометрии, не обращая внимания на человеческий и географический факторы. Теоретическое совершенство приводило на практике к безжизненной сухости.

Рис. 57. Палма-Нова, Италия: строгий градостроительный план

Просто счастье, что лишь немногие города построили в соответствии с принципами Витрувия. То и дело возникала потребность, чаще военная, в новом городе. Временами его можно было построить согласно этой новой теории (например, Палма-Нова (см. рис. 57) в Венецианском государстве). Однако в основном архитекторам приходилось довольствоваться частичной застройкой, потому что им редко предоставлялась возможность полностью снести старые здания и заложить на их месте все заново. Архитектор сталкивался с пассивным сопротивлением, достаточно вспомнить, как встретили предложение Леонардо да Винчи о строительстве поселений-спутников вокруг Милана. Страшная чума 1484 года унесла 50 тысяч жителей, и Леонардо хотел возвести десять новых городов с 5 тысячами домов и поселить там 30 тысяч человек, «дабы разрядить слишком большую скученность людей, сбившихся в стада, как козы… наполняющих каждый уголок пространства зловонием и сеющих семена заразы и смерти». Но ничего подобного сделано не было, потому что не предвиделось в этом ни денежной выгоды, ни военных преимуществ. И правитель Милана предпочел потратить золото на украшение собственного двора. Так было по всей Европе. Города уже сформировались, и в них не осталось места для широкомасштабного планирования. Единственным исключением из этого правила был Рим.

Первый город христианства в Средние века пришел в упадок. Пиком его несчастий стал перевод папства на жительство в Авиньон в 1305 году. Более чем сто лет в Вечном городе не было власти, достаточно сильной, чтобы сдерживать амбиции великих родов и зверскую дикость толпы. Другие города Италии хорошели и процветали, а Рим покрывался плесенью и разрушался. Город Августа был выстроен прочно, он выстоял и не поддался атакам времени и набегам варваров, но погибал от рук своих собственных горожан. Виноваты были отчасти войны, но главным образом то обстоятельство, что массивные древние строения являлись источником готовых строительных материалов. В 1443 году великий раскол кончился, и папство вновь утвердилось в Риме. Впервые обратил внимание на плачевное состояние Вечного города папа Николай V. Он понял: чтобы признать Рим столицей мира, его нужно отстраивать заново (см. рис. 58). Грандиозная задача! Когда-то город вмещал около миллиона человек – самое большое число жителей вплоть до XIX столетия. До промышленной революции, которая привела к расширению масштабов строительства, ни один европейский город не мог сравниться по размеру с Римом Августа. А в 1377 году в нем насчитывалось лишь около 20 тысяч жителей. Семь его холмов стояли заброшенными, население предпочитало обитать на болотистых берегах Тибра. Скот бродил по пустынным улицам, окаймленных руинами домов. Форум утратил былую славу и носил прозвище «Кампо Ваккино», то есть «Коровье поле». Мертвых животных никто не убирал, и они гнили там, где подохли, добавляя запах тления и гниль к мерзкой жиже под ногами. Не было в Европе города, скатившегося так низко со столь великих высот.

Рис. 58. Панорама Рима в 1493 г., с собором Святого Петра (наверху). С современной гравюры в книге Шеделя «Хроника мира»

С того момента, как папа Николай V задумал свою реконструкцию, и до времени, когда Бернини закончил колоннаду у собора Святого Петра, прошло более 160 лет. И все папы, правившие в эти полтора столетия, от добродетельных до порочных, от ученейшего Николая до развратного Александра Борджиа, разделяли страсть, вдохнувшую новую жизнь в первый из всех городов Ренессанса, любовь к искусству и архитектуре, желание превратить древний город в достойную столицу христианского мира.

Список имен архитекторов и художников, работавших там, звучит точно перекличка славы: Альберти, первый из витрувианцев, Браманте, Сангалло, Бернини, Рафаэль, Микеланджело и многие другие, попавшие в тень великих, но способные украсить двор любого властителя. Кое-что из сделанного вызывает сожаление: например, разрушение старинного собора Святого Петра ради строительства нового храма Браманте на его месте вызвало бурю протестов. Но абсолютной папской власти хватило, чтобы довести до конца один из величайших градостроительных проектов в истории. Результатом оказался не просто великолепный памятник какому-нибудь правителю. Целый ряд благ достался и простым горожанам: улучшилось водоснабжение, была восстановлена древняя система канализации, резко уменьшилась угроза пожаров и чумы.

Городская жизнь

Город являлся сценой, на которой при всем честном народе происходило то, что ныне творится в тиши кабинетов. В глаза бросались детали, поражающие своей изменчивостью: неправильность зданий, эксцентричные фасоны и пестрота костюмов, бесчисленные товары, которые производились прямо на улицах, – все это придавало ренессансному городу яркость, отсутствующую в однообразной монотонности современных городов. Но была там и некая однородность, слияние групп, провозглашавшее внутреннее единство города. В XX веке глаз уже привык к разделению, созданному разрастанием городов: движение пешеходов и машин происходит в разных мирах, промышленность отделена от коммерции, и обе они отделены пространством от жилых районов, которые, в свою очередь, подразделяются в зависимости от состоятельности их обитателей. Горожанин может прожить всю жизнь, так и не увидев, как выпекается хлеб, который он ест, или как хоронят покойников. Чем больше становился город, тем сильнее отдалялся человек от своих сограждан, пока парадокс одиночества посреди толпы не стал заурядным явлением.

В обнесенном стенами городе с населением, скажем, 50 тысяч человек, где большинство домов представляли собой жалкие лачуги, недостаток пространства поощрял стремление проводить больше времени на публике. Лавочник продавал товары практически из ларька, через малое окошко. Ставни первых этажей делались на петлях, чтобы быстро откидываться, образуя полку или столик, то есть прилавок (см. рис. 60). Жил он вместе с семьей в верхних комнатах дома и, лишь значительно разбогатев, мог держать отдельный магазин с приказчиками, а сам жить в садовом пригороде.

Рис. 60. Городские торговцы, в том числе: торговец одеждой и мануфактурой (слева), цирюльник (в центре) и кондитер (справа)

Умелый ремесленник использовал нижний этаж дома еще и под мастерскую, иногда тут же на месте выставляя свои изделия на продажу. Ремесленники и торговцы были весьма склонны проявлять стадность: в каждом городе были свои Ткацкая улица, Мясницкий ряд, свой переулок Рыбников. И если не хватало места в маленьких скученных комнатках, а то и просто в хорошую погоду, торговля перемещалась на улицу, которая делалась неотличимой от рынка. Нечестных людей наказывали публично, на площади, там же, где они зарабатывали себе на жизнь, то есть на людях. Их привязывали к позорному столбу, а негодные товары сжигали у их ног либо вешали им на шею. Виноторговца, продавшего плохое вино, заставляли выпить большое его количество, а остальное выливали ему на голову. Рыбника вынуждали нюхать тухлую рыбу или даже обмазывали ею его лицо и волосы.

Ночью город погружался в полную тишину и мрак. Даже там, где не был установлен обязательный «час тушения огней», мудрый человек старался не выходить поздно на улицу и с наступлением темноты сидел в безопасности за крепкими дверями с засовами. Прохожий, застигнутый стражниками в ночные часы, должен был приготовиться убедительно объяснить причину своей подозрительной прогулки. Не было таких соблазнов, которые могли бы выманить честного человека из дома ночью, потому что публичные увеселения заканчивались с заходом солнца, а обыватели придерживались скопидомской привычки ложиться спать вместе с заходом солнца. Сальные свечи были доступны, но все же достаточно дороги. А зловонные фитили, намоченные в жире лоскутья, также использовались экономно, потому что жир стоил дороже мяса. Продолжавшийся с рассвета до заката рабочий день оставлял мало сил для бурного ночного веселья. С широким развитием печатного дела во многих домах вошло в обычай читать Библию. Еще домашним развлечением было музицирование для тех, кто мог себе позволить приобрести музыкальный инструмент: лютню, или виолу, или флейту, а также пение для тех, у кого денег на это не было. Большинство людей проводило краткие часы досуга между ужином и сном в беседах. Впрочем, нехватка вечерних и ночных развлечений с лихвой восполнялась днем за общественный счет. Частые церковные праздники сокращали число рабочих дней в году до цифры, пожалуй, более низкой, чем в наши дни.

Рис. 61. Религиозная процессия

Дни постов соблюдались строго и поддерживались силой закона, а вот праздничные понимались буквально. Они не только включали в себя литургию, но оборачивались бурным весельем. В эти дни сплоченность горожан проявлялась наглядно в многолюдных религиозных процессиях, крестных ходах (см. рис. 61). Наблюдателей тогда было мало, потому что все стремились принять в них участие. Альбрехт Дюрер был свидетелем подобной процессии в Антверпене, и его глаз художника с наслаждением всматривался в нескончаемую вереницу цветов и форм. Это было в день Успения Богородицы, «…и весь город, невзирая на ранги и занятия, там собрался, каждый одетый в лучшее платье соответственно его рангу. У всех гильдий и сословий были свои знаки, по которым их можно было узнать. В промежутках несли огромные дорогие свечи и три длинных старофранкских трубы из серебра. Были еще сделанные на немецкий манер барабаны и дудки. В них громко и шумно дудели и били… Были там златокузнецы и вышивальщики, маляры, каменщики и скульпторы, столяры и плотники, моряки и рыбаки, ткачи и портные, пекари и кожевенники… поистине работники всех видов, а также множество ремесленников и разных людей, зарабатывающих себе на пропитание. За ними шли стрелки с ружьями и арбалетами, всадники и пехотинцы. Но перед всеми ними шли религиозные ордена… Принимала в этом шествии участие и большая толпа вдов. Они поддерживали себя своим трудом и соблюдали особые правила. Они были с головы до ног одеты в белые одежды, сшитые специально на этот случай, горестно было смотреть на них… Двадцать человек несли изображение Девы Марии с Господом нашим Иисусом, роскошно одетых. По ходу процессии показывали много чудесных вещей, великолепно представленных. Тянули фургоны, на которых стояли корабли и иные сооружения, полные людей в масках. За ними шествовала труппа, изображавшая пророков по порядку и сцены из Нового Завета… С начала и до конца процессия длилась более двух часов, пока добралась до нашего дома».

Чудеса, столь восхитившие Дюрера в Антверпене, очаровали бы его и в Венеции, и во Флоренции, потому что итальянцы относились к религиозным праздникам как к форме искусства. На празднике Тела Христова в Витербо, в 1482 году, вся процессия была поделена на участки, за каждый из которых отвечал какой-либо кардинал или высший сановник церкви. И каждый стремился превзойти другого, украшая свой участок дорогими драпировками и снабдив его сценой, на которой разыгрывали мистерии, так что в целом это складывалось в серию пьес о смерти и воскрешении Христа. Сцена, которую использовали в Италии для постановки мистерий, была такой же, как во всей Европе: трехэтажное сооружение, где верхний и нижний этаж служили соответственно Небесами и Адом, а главная средняя платформа изображала Землю (см. рис. 62).

Рис. 62. Сцена для представления мистерий

Больше всего внимания привлекал сложный сценический механизм, позволявший актерам словно парить и плыть в воздухе. Была одна сцена во Флоренции, которая состояла из подвешенного шара, окруженного ангелами, из которого в нужный момент появлялась колесница и спускалась на землю. Леонардо да Винчи изготовил еще более сложную машину для герцогов Сфорца, которая показывала движение небесных тел, причем каждое несло своего ангела-хранителя.

Светские процессии в Италии воспроизводили великие триумфы классического Рима и получали их имена. Иногда их устраивали в честь приезда какого-нибудь государя или знаменитого военачальника, иногда просто ради праздника. Были возрождены в памяти славные имена великих римлян, их представляли в тогах и лавровых венках и провозили по городу в колесницах. Особенно любили изображать аллегории: Вера побеждала Идолопоклонство, Добродетель истребляла Порок. Еще одно излюбленное представление – три возраста человека. Каждое земное или сверхъестественное событие разыгрывалось во всех деталях. Итальянцы не трудились над литературным содержанием этих сцен, предпочитая тратить деньги на пышность зрелища, так что все аллегорические фигуры были созданиями прямолинейными и поверхностными и лишь провозглашали высокопарные пустопорожние фразы без всякой убежденности, переходя таким образом из спектакля в спектакль. Но великолепие декораций и костюмов услаждало глаз, и этого было достаточно. Ни в одном городе Европы не проявлялась столь ярко и с таким блеском гражданская гордость, как в ежегодном ритуале венчания с морем, которое совершал правитель Венеции, странная смесь торгового высокомерия, христианской благодарности и восточного символизма. Начало свое это обрядовое празднество берет с 997 года после Рождества Христова, когда дож Венецианский перед битвой совершал возлияние вином, выливая его в море. А после победы ее праздновали в очередной день Вознесения. Огромную государственную баржу, называемую «Буцентавр», выводили на веслах в одну и ту же точку залива, и там дож бросал в море перстень, объявляя, что этим действием город сочетается браком с морем, то есть со стихией, сделавшей его великим (см. рис. 63).

Рис. 63. «Буцентавр» венецианский

«Буцентавр» величаво участвовал во всех гражданских церемониях. Торжественные процессии в других городах двигались в пыли по жаре, а венецианцы скользили по глади своей великой морской дороги. «Буцентавр» был переоборудован из боевой галеры, которая вымела с Адриатики всех врагов Венеции. Она сохранила мощный и злобный таранный нос военного корабля, но теперь верхняя палуба была убрана алой с золотом парчой, а протянутая вдоль борта гирлянда золотых листьев ослепительно сверкала на солнце. На носу высилась выполненная в человеческий рост фигура Правосудия с мечом в одной руке и весами в другой. Государей, приехавших в гости, препровождали на этом судне на островной город в окружении бесчисленных мелких суденышек, также убранных богатыми тканями и гирляндами. Гостя подвозили к самым дверям отведенной ему резиденции. Неудивительно, что венецианские карнавалы, устроенные с тем же великолепным пренебрежением к расходам, сверкающие тем же чувственным, почти дикарским пристрастием к ярким цветам, привлекали гостей со всей Европы. В эти дни население города удваивалось. Видимо, с Венеции пошла мода на маскарады, распространившаяся затем на все дворы Европы. Другие итальянские города ввели в мистерии актеров в масках, но именно любящие развлечения венецианцы с их коммерческой хваткой оценили маску, как пикантное добавление к карнавалу.

Военные состязания Средних веков продолжались почти без изменений и в эпоху Возрождения, хотя несколько понизился статус их участников. Так, например, рыбники Нюрнберга устроили свой собственный турнир. Большой популярностью пользовались состязания лучников, хотя лук как оружие исчез с поля битвы. Но любимейшими оставались праздники, корни которых уходили в дохристианскую Европу. Не сумев их искоренить, церковь некоторые из них, так сказать, окрестила, то есть присвоила, а другие продолжали жить в неизменной форме, как в католических, так и в протестантских странах. Величайшим из них был Майский день, языческая встреча весны (см. рис. 64).

Рис. 64. Празднование Майского дня

В этот день и бедные и богатые выезжали и шли за город, чтобы нарвать цветов, потанцевать и попировать. Стать Майским лордом было большой честью, но и дорогим удовольствием, потому что на него ложились все праздничные расходы: случалось, что некоторые мужчины на время исчезали из города, чтобы уклониться от этой почетной роли. Праздник привносил в город частицу сельской местности, жизни на природе, такой близкой и такой далекой. По всей Европе смену времен года отмечали народными гуляньями. Они отличались друг от друга деталями и названиями, однако сходство было сильней различий. По-прежнему в один из зимних дней правил Лорд Беспорядка – прямой наследник римских сатурналий, которые, в свою очередь, являлись пережитком доисторического праздника зимнего солнцестояния. Снова и снова пытались его искоренить, но он возрождался в местных карнавалах с шутами, воинами и танцорами в личинах, которые впервые явились миру в пещерных рисунках. Пришло время, и праздники тысячелетней давности легко вписались в жизнь городов, где грохот печатных станков и шум колесных экипажей знаменовали начало нового мира.

Путешественники

Главные города Европы связывала весьма эффективная почтовая система. Простой обыватель мог свободно ею воспользоваться… если не боялся, что его письма прочтут. Власти, организовавшие почту, были заинтересованы в шпионаже почти так же, как в налаживании сообщения между городами и странами. Несмотря на ужасное состояние дорог, количество транспорта увеличивалось. Волна паломничества достигла небывалой высоты, а когда поток пилигримов начал спадать, на их место пришли купцы, потому что торговля активно развивалась. Государственные чиновники были вездесущи, топот солдатских сапог на марше не стихал ни на минуту. Путешественники, едущие по своим делам, перестали быть редкостью. Люди, подобные беспокойному Эразму, переезжали из одного научного центра в другой в поисках места и средств существования. Некоторые даже рассматривали путешествия как средство образования, совмещенного с удовольствием. В Италии возникла новая школа писателей-краеведов, которые рекомендовали любознательным посетить интересные места. Многие путешествовали верхом, но уже начали появляться кареты (см. рис. 65), по слухам впервые изобретенные в Котце или Кошице (Венгрия).

Рис. 65. Немецкая карета 1563 г. Для дальних путешествий требовалось по меньшей мере 4 лошади

Большинство этих экипажей делалось напоказ – они были крайне неудобны. Кузов подвешивался на ремнях, которые теоретически должны были служить пружинами, но на практике превращали поездку в череду тошнотворных ныряний и качаний. Средняя скорость составляла миль двадцать в день, в зависимости от качества дорог. Требовалось по меньшей мере шесть лошадей, чтобы тащить карету по густой зимней грязи. Они были очень чувствительны к ухабам, часто встречавшимся на пути. Однажды в Германии образовалась такая выбоина, что в нее провалились разом три кареты, и это стоило жизни одному несчастному крестьянину.

Римские дороги по-прежнему оставались главными артериями Европы, но даже их великолепие не могло устоять перед хищничеством крестьян. Когда требовался материал для постройки амбара или хлева, а то и домика, селяне с привычной готовностью обращались к большим запасам уже отесанного камня, который, собственно, и представляла собой дорога. Стоило снять верхние слои дорожного покрытия, погода и транспорт доделывали остальное. В немногих краях действовали распоряжения о сохранении и поддержании дорог за пределами городов. В Англии один мельник, которому вдруг понадобилась глина для ремонта, вырыл яму 10 футов в поперечнике и восемь глубиной, а потом бросил ее. Яма заполнилась дождевой водой, какой-то путник упал туда и утонул. Призванный к ответу мельник сказал, что не имел намерения никого убивать, просто больше негде было взять глину. Его освободили из-под стражи. Однако древний обычай предписывал делать дороги минимальной ширины: в одном месте она должна была позволять разминуться двум телегам, в другом – проехать рыцарю с копьем наперевес. Во Франции, где римские дороги шли по лесам, ширину их увеличили с 20 футов примерно до семидесяти восьми – мера предосторожности против разбойников, которых становилось все больше по мере увеличения числа дорогих грузоперевозок. Мудрый человек всегда путешествовал в компании, причем все были вооружены. К одинокому путнику относились с подозрением, и он вполне мог оказаться в местной тюрьме, если не называл достойных причин своего пребывания в данном краю.

Путешествия через всю Европу, даже при благоприятных обстоятельствах, могли занять несколько недель. Поэтому такое важное значение приобрели придорожные гостиницы – постоялые дворы (см. рис. 66).

Рис. 66. Главная общая комната придорожной гостиницы

Это могло быть крупное заведение, как, например, знаменитая гостиница «Бык» в Падуе, где в конюшнях размещалось до 200 лошадей, а могла быть и крохотная зловонная таверна для беспечных и наивных. В Австрии схватили содержателя гостиницы, который, как было доказано, за долгие годы убил более 185 постояльцев и скопил на этом немалое богатство. Однако большинство современников рисуют вполне дружелюбную картину. Славная дама, изображенная Уильямом Какстоном в первом путеводителе, должна была производить на путешественников приятное впечатление после утомительного дня, проведенного в дороге. Какстон напечатал свою книгу в 1483 году.

Кроме прочих сведений, она снабдила его моноязычных земляков достаточным количеством французских фраз, чтобы расспросить о том, как выехать из города, нанять лошадь и получить ночлег. Приведенный там разговор в гостинице скорее вежлив, чем познавателен, однако он показывает нам, какие ситуации повторялись ежевечерне во всех городах Европы.

« – Благослови вас Господь, дама.

– Добро пожаловать, парень.

– Могу я получить здесь постель?

– Да, хорошую и чистую, [даже если] вас дюжина.

– Нет, нас трое. А можно здесь поесть?

– Да, в достатке, слава богу.

– Принесите нам еды и задайте лошадям сена и хорошо оботрите их соломой».

Путешественники ели, благоразумно проверяли счет за трапезу и просили прибавить ее стоимость к утреннему расчету. Затем следует:

« – Отведите нас спать, мы устали.

– Жанетт, зажги свечу и проводи их наверх, в ту комнату. И принеси им горячей воды помыть ноги, и укрой их периной».

Судя по беседе, это гостиница высшего класса. Путешественникам подают ужин на стол, они явно не везли еду с собой, хотя это было в обычае. Их провожают в постель со свечой и обеспечивают теплой водой. Возможно, если бы им посчастливилось, они могли бы заполучить постель на каждого, а не делить ее с каким-нибудь незнакомцем. Но будь то роскошная гостиница, в которой гостям предлагали еще и развлечения, или простая хижина у городской стены, путник мог отдохнуть в ней несколько часов, защищенный не только от непогоды и диких зверей, но и от своих собратьев-людей.

Итальянская архитектура эпохи Раннего Возрождения (Кватроченто) открыла новый период в развитии европейского зодчества, отказавшись от доминирующего в Европе готического искусства и утвердив новые принципы, которые были основаны на ордерной системе.

В этот период целенаправленно и сознательно изучались античная философия, искусство и литература. Так, античность наслаивалась на прочные многовековые традиции эпохи Средневековья, особенно на христианское искусство, благодаря чему специфически сложный характер культуры эпохи Возрождения основан на трансформации и переплетении языческих и христианских сюжетов.

Кватроченто – это время экспериментальных поисков, когда на первый план выдвигалась не интуиция, как в эпоху Проторенессанса, а точные научные знания. Теперь искусство играло роль универсального познания окружающего мира, о чем было написано множество научных трактатов XV века.

Первым теоретиком архитектуры и живописи был Леон Батиста Альберти, который разработал теорию линейной перспективы, основанной на правдивом изображении на картине глубины пространства. Данная теория легла в основу новых принципов архитектуры и градостроительства, направленных на создание идеального города.

Мастера Возрождения начали вновь обращаться к мечте Платона об идеальном городе и идеальном государстве и воплощали те идеи, которые уже были главными в античной культуре и философии – идеи гармонии человека и природы, идеи гуманизма. Так, новый образ идеального города был сначала некой формулой, замыслом, дерзкой заявкой на будущее.

Теория и практика градостроительства эпохи Возрождения развивались параллельно друг другу. Перестраивались старые здания, строились новые, при этом одновременно писались трактаты об архитектуре, укреплению и перепланировке городов. Авторы трактатов (Альберти и Палладио) далеко опережали нужды практического строительства, не описывая готовые проекты, а представляя графически изображенную концепцию, идею идеального города. Также они приводили рассуждения о том, как должен быть размещен город с точки зрения обороны, экономики, эстетики и гигиены.

Альберти фактически был первым, кто провозгласил основные принципы идеального городского ансамбля эпохи Возрождения, разработанные путем синтеза античного чувства меры и рационалистического подхода новой эры. Так, эстетическими принципами градостроителей Ренессанса были:

• согласованность архитектурных масштабов главного и второстепенных зданий;
• соотношение высоты застройки и пространства, расположенного перед ней (от 1:3 до 1:6);
• отсутствие диссонирующих контрастов;
• уравновешенность композиции.

Идеальный город очень волновал многих великих мастеров эпохи Возрождения. О нем размышлял и Леонардо да Винчи, идея которого заключалась в создании двухуровневого города, где по нижнему уровню двигался грузовой транспорт, а на верхнем уровне располагались наземные и пешеходные дороги. Планы да Винчи также были связаны с реконструкцией Флоренции и Милана, а также с написанием проекта веретенообразного города.

К концу XVI века многие теоретики градостроительства озадачились вопросом оборонительных сооружений и торговых площадей. Так, на смену крепостным башням и стенам пришли вынесенные за городские границы земляные бастионы, благодаря чему по своим очертаниям города стали напоминать многолучевую звезду.

И хотя ни один идеальный город так и не был возведен в камне (не считая небольшие города-крепости), многие принципы построения такого города воплотились в реальность уже в XVI веке, когда в Италии и многих других странах начали прокладываться прямые широкие улицы, которые соединяли важные элементы городского ансамбля.

Эпоха Ренессанса является одним из важнейших периодов в культурном развитии человечества, ибо именно в это время возникают основы принципиально новой культуры, возникает то богатство идей, мыслей, символов, которые в дальнейшем будут активно использоваться последующими поколениями. В XV в. в Италии рождается новый образ города, который разрабатывается, скорее, как проект, будущая модель, чем реальное архитектурное воплощение. Конечно, в ренессансной Италии много занимались благоустройством городов: выпрямляли улицы, выравнивали фасады, много средств тратили на создание мостовых и т. д. Архитекторы строили и новые дома, вписывая их в свободные места, или, в редких случаях, возводили их вместо снесенных старых построек. В целом же итальянский город в реальности оставался по своему архитектурному ландшафту средневековым. Это не был период активного градостроительства, однако именно в это время урбанистическая проблематика стала осознаваться как одна из важнейших сфер культурного строительства. Появилось множество интереснейших трактатов о том, что такое город — и не только как политический, но и как социокультурный феномен. Каким же предстает в глазах ренессансных гуманистов новый город, отличный от средневекового?

Во всех их градостроительных моделях, проектах и утопиях город прежде всего освобождался от своего сакрального прообраза — небесного Иерусалима, ковчега, символизирующего пространство спасения человека. В эпоху Возрождения возникла идея идеального города, который создавался не но божественному первообразу, а в результате индивидуально-творческой деятельности архитектора. Знаменитый Л. Б. Альберти, автор классических «Десяти книг о зодчестве», утверждал, что оригинальные архитектурные идеи приходят ему часто ночью, когда его внимание оказывается рассеянным и ему снятся сны, в которых возникают вещи, не обнаруживающие себя во время бодрствования. Это секуляризированное описание процесса творчества весьма отлично от классических христианских актов видения.

Новый город предстал в работах итальянских гуманистов соответствующим не небесному, а земному регламенту в его социальном, политическом, культурном и бытовом назначении. Он строился не по принципу сакрально-пространственного стяжения, а исходя из функционального, вполне светского пространственного разграничения, и делился на пространства площадей, улиц, которые группировались вокруг важных жилых или общественных зданий. Подобная реконструкция, хотя реально и осуществлялась в определенной мере, например во Флоренции, но в большей степени оказалась реализованной в изобразительном искусстве, в построении ренессансных картин и в архитектурных проектах. Город эпохи Возрождения символизировал собой победу человека над природой, оптимистическую веру в то, что «выделение» человеческой цивилизации из природы в ее новый рукотворный мир имело разумные, гармоничные и прекрасные основания.

Ренессансный человек — это прообраз цивилизации покорения пространства, который своими собственными руками доделывал то, что оказалось незавершенным у творца. Именно поэтому при планировании городов архитекторы увлекались созданием красивых проектов, исходя из эстетической значимости различных комбинаций геометрических фигур, в которых и нужно было разместить все постройки, необходимые для жизнедеятельности городского сообщества. Утилитарные соображения уходили на второй план, и свободная эстетическая игра архитектурных фантазий подчиняла себе сознание градостроителей того времени. Идея свободного творчества как основы существования индивида является одним из важнейших культурных императивов эпохи Ренессанса. Архитектурное творчество в данном случае также воплощало эту идею, что выражалось в создании проектов сооружений, похожих, скорее, на некие замысловатые орнаментальные фантазии. На практике эти идеи оказались реализоваными прежде всего в создании различного вида каменных мостовых, которые покрывались плитами правильной формы. Именно ими как главными новациями гордились горожане, называя их «алмазными».

Город изначально мыслился как искусственное произведение, противостоящее естественности природного мира, ибо он, в отличие от средневекового, подчинял и осваивал жизненное пространство, а не просто вписывался в рельеф местности. Поэтому идеальные города Ренессанса имели строгую геометрическую форму в виде квадрата, креста или восьмиугольника. По меткому выражению И. Е. Даниловой, архитектурные проекты того времени как бы накладывались сверху на местность как печать господства человеческого разума, которому все подвластно. В эпоху Нового времени человек стремился сделать мир предсказуемым, разумным, избавиться от непостижимой игры случая или фортуны. Так, Л. Б. Альберти в своей работе «О семье» утверждал, что разум играет в гражданских делах и в человеческой жизни гораздо большую роль, чем фортуна. Знаменитый теоретик архитектуры и градостроительства говорил о необходимости проверить и покорить мир, распространяя на него правила прикладной математики и геометрии. С этой точки зрения ренессансный город представлял собой высшую форму покорения мира, пространства, ибо градостроительные проекты предполагали переобустройство природного ландшафта в результате наложения на него геометрической сетки расчерченных пространств. Он, в отличие от Средневековья, был открытой моделью, центром которой служил не собор, а свободное пространство площади, которая открывалась со всех сторон улицами, с видами вдаль, за пределы городских стен.

Современные специалисты в области культуры уделяют все больше внимания проблемам пространственной организации ренессансных городов, в частности, тема городской площади, ее генезис и семантика активно обсуждаются на различного рода международных симпозиумах. Р. Барт писал: «Город — это ткань, состоящая не из равнозначных элементов, в которых можно перечислить их функции, но из элементов, значимых и незначимых... К тому же, должен заметить, что все большее значение начинают придавать значимой пустоте вместо пустоты значимого. Иными словами, элементы становятся все более значимыми не сами по себе, а в зависимости от их местоположения».

Средневековый город, его здания, церковь воплощали в себе феномен закрытости, необходимости преодоления некоторого физического или духовного барьера, будь то собор или подобный маленькой крепости дворец, это особое, отделенное от внешнего мира пространство. Проникновение туда всегда символизировало приобщение к некоей скрытой тайне. Площадь же являлась символом совершенно другой эпохи: она воплощала в себе идею открытости не только вверх, но и в стороны, через улицы, переулки, окна и т. д. На площадь всегда выходили из закрытого помещения. Любая площадь создавала по контрасту ощущение мгновенно распахнувшегося и раскрытого пространства. Городские площади как бы символизировали сам процесс освобождения от мистических тайн и воплощали в себе откровенно десакрализированное пространство. Л. Б. Альберти писал, что самое главное украшение городам придавали положение, направление, соответствие, размещение улиц и площадей.

Эти идеи подкреплялись реальной практикой борьбы за освобождение городских пространств из-под контроля отдельных семейных кланов, происходившей во Флоренции в XIV и XV в. Ф. Брунеллески в этот период времени проектирует в городе три новых площади. С площадей убирают надгробия различных знатных лиц, перестраивают соответствующим образом рынки. Идея открытости пространства воплощается у Л. Б. Альберти в отношении к стенам. Он советует использовать как можно чаще колоннады для того, чтобы подчеркнуть условность стен как того, что является преградой. Именно поэтому арка у Альберти осознается как противоположность запирающимся городским воротам. Арка всегда открыта, она как бы служит рамой для открывающихся видов и соединяет тем самым городское пространство.

Ренессансная урбанизация предполагает не закрытость и замкнутость городского пространства, а напротив, его распространение вне города. Агрессивный наступательный пафос «покорителя природы» демонстрируют проекты Франческо ди Джорджио Мартини. Об этом пространственном порыве, характерном для его трактатов, писал Ю. М. Лотман. Крепости Мартини в большинстве случаев имеют форму звезды, которая ощеривается во все стороны углами сильно вынесенных наружу стен с бастионами. Такое архитектурное решение было во многом связано с изобретением пушечного ядра. Пушки, которые были установлены на далеко выдвинутых в пространство бастионах, давали возможность активно противодействовать врагам, поражать их на большом расстоянии и не допускать к основным стенам.

У Леонардо Бруни в его хвалебных работах, посвященных Флоренции, перед нами предстает скорее не реальный город, а воплощенная социокультурная доктрина, ибо он пытается «исправить» городскую планировку и по-новому описать расположение зданий. В результате в центре города оказывается палаццо Синьории, от которого, как от символа городского могущества, расходятся более широкие, чем в действительности, кольца стен, укреплений и т. д. В этом описании Бруни отходит от замкнутой модели средневекового города и пытается воплотить новую идею — идею урбанистической экспансии, являющуюся своеобразным символом новой эпохи. Флоренция захватывает близлежащие земли и подчиняет себе обширные территории.

Таким образом, идеальный город в XV в. мыслится не в вертикальной сакрализированной проекции, а в горизонтальном социокультурном пространстве, которое понимается не как сфера спасения, а как удобная среда обитания. Именно поэтому идеальный город изображается художниками XV в. не как некая далекая цель, а изнутри, как прекрасная и гармоничная сфера человеческой жизнедеятельности.

Однако необходимо отметить и определенные противоречия, которые изначально присутствовали в образе ренессансного города. Несмотря на то, что в этот период возникают великолепные и удобные для жизни комфортабельные жилища нового типа, созданные прежде всего «ради людей», сам город уже начинает восприниматься и как каменная клетка, которая не дает возможности развитию свободной творческой человеческой личности. Урбанистический пейзаж может восприниматься как то, что противоречит природе, а, как известно, именно природа (как человеческая, так и внечеловеческая) является предметом эстетического любования художников, поэтов и мыслителей того времени.

Начавшаяся урбанизация социокультурного пространства даже в своих первичных, зачаточных и с энтузиазмом воспринимаемых формах уже пробуждала чувство онтологического одиночества, заброшенности в новом, «горизонтальном» мире. В дальнейшем эта двойственность будет развиваться, превращаясь в острое противоречие культурного сознания Новейшего времени и приводя к возникновению утопических антигородских сценариев.

У нас самая большая информационная база в рунете, поэтому Вы всегда можете найти походите запросы

Эта тема принадлежит разделу:

Культурология

Теория культуры. Культурология в системе социогуманитарного знания. Основные культурологические теории и школы современности. Динамика культуры. История культуры. Античная цивилизация - колыбель европейской культуры. Культура европейского Средневековья. Актуальные проблемы современной культуры. Национальные лики культуры в глобализирующемся мире. Языки и коды культуры.

К данному материалу относятся разделы:

Культура как условие существования и развития общества

Культурология как самостоятельная область знания

Концепции культурологии, ее объект, предмет, задачи

Структура культурологического знания

Методы культурологических исследований

Единство исторического и логического в понимании культуры

Античные представления о культуре

Понимание культуры в Средние века

Осмысление культуры в европейской философии Нового времени

Общая характеристика культурологических исследований XX в.

Культурологическая концепция О. Шпенглера

После окончания основных строительных работ в Версале, на рубеже XVII-XVIII вв., Андре Ленотр развернул активную деятельность по перепланировке Парижа. Он осуществил раз­бивку парка Тюильри, чётко фиксируя центральную ось на про­должении продольной оси Луврского ансамбля. После Ленотра был окончательно перестроен Лувр, создана площадь Согласия. Большая ось Парижа давала совершенно иную трактовку горо­да, отвечавшую требованиям величия, грандиозности и парадности. Композиция открытых городских про­странств, система архитектурно оформленных улиц и площадей стали определяющим фактором планировки Парижа. Чёткость геометрического рисунка увязанных в единое целое улиц и площадей на долгие годы станет критерием оценки совершенства городского плана и мастерства градостроителя. Многим городам мира впоследствии предстоит испытать на себе влияние классического парижского образца.

Новое понимание города как объекта архитектурного воздей­ствия на человека находит отчётливое выражение в работе над городскими ансамблями. В процессе их возведения были наме­чены главные и фундаментальные принципы градостроения классицизма - свободное развитие в пространстве и органичная связь с окружающей средой. Преодолевая хаотичность город­ской застройки, архитекторы стремились создать ансамбли, рас­считанные на свободный и беспрепятственный обзор.

Ренессансные мечты о создании «идеального города» нашли воплощение в формировании площади нового типа, границами которой оказывались уже не фасады тех или иных зданий, а про­странство прилегающих к ней улиц и кварталов, парки или са­ды, набережная реки. Архитектура стремится связать в опреде­лённом ансамблевом единстве не только непосредственно сосед­ствующие друг с другом сооружения, но и весьма отдалённые точки города.

Вторая половина XVIII в. и первая треть XIX в. во Франции знаменуют новый этап развития классицизма и его распрост­ранение в странах Европы - неоклассицизм . После Великой французской революции и Отечественной войны 1812 г. в градо­строении появляются новые приоритеты, созвучные духу своего времени. Наиболее яркое выражение они нашли в ампире. Для него были характерны следующие черты: парадный пафос импе­раторского величия, монументальность, обращение к искусству императорского Рима и Древнего Египта, использование атри­бутов римской военной истории в качестве основных декоратив­ных мотивов.

Суть нового художественного стиля очень точно была переда­на в знаменательных словах Наполеона Бонапарта:

«Я люблю власть, но как художник... Я люблю её, чтобы из­влекать из неё звуки, аккорды, гармонию».

Стиль ампир стал олицетворением политического могущест­ва и военной славы Наполеона, послужил своеобразным прояв­лением его культа. Новая идеология вполне отвечала политиче­ским интересам и художественным вкусам нового времени. По­всюду создавались крупные архитектурные ансамбли открытых площадей, широких улиц и проспектов, возводились мосты, мо­нументы и общественные здания, демонстрировавшие импера­торское величие и силу власти.

Например, мост Аустерлиц напоминал о великом сражении Наполеона и был сооружён из камней Бастилии. На площади Каррузель была сооружена триумфальная арка в честь победы при Аустерлице . Две площади (Согласия и Звезды), отстоящие друг от друга на значительном расстоянии, были соединены ар­хитектурными перспективами.

Церковь Святой Женевьевы , возведённая Ж. Ж. Суффло, стала Пантеоном - местом упокоения великих людей Франции. Один из самых эффектных монументов того времени - колонна Великой армии на Вандомской площади. Уподобленная древне­римской колонне Траяна, она должна была, по замыслу архи­текторов Ж. Гондуэна и Ж. Б. Лепера, выразить дух Новой им­перии и жажду величия Наполеона.

Во внутреннем ярком убранстве дворцов и общественных со­оружений особенно высоко ценились торжественность и велича­вая помпезность, их декор был нередко перегружен военной ат­рибутикой. Доминирующими мотивами стали контрастные со­четания цветов, элементы римского и египетского орнаментов: орлы, грифоны, урны, венки, факелы, гротески. Наиболее ярко стиль ампир проявился в интерьерах императорских резиден­ций Лувра и Мальмезона.

Эпоха Наполеона Бонапарта завершилась к 1815 г., очень ско­ро стали активно искоренять её идеологию и вкусы. От «исчез­нувшей как сон» Империи остались произведения искусства в стиле ампир, наглядно свидетельствующие о её былом величии.

Вопросы и задания

1.Почему Версаль можно отнести к выдающимся произведени­ям?

Как градостроительные идеи классицизма XVIII в. нашли своё практическое воплощение в архитектурных ансамблях Парижа, на­пример площади Согласия? Что отличает её от итальянских барочных площадей Рима XVII в., например площади дель Пополо (см. с. 74)?

2. В чём нашла выражение связь между архитектурой барокко и классицизма? Какие идеи унаследовал классицизм от барокко?

3. Каковы исторические предпосылки для возникновения стиля ампир? Какие новые идеи своего времени он стремился выразить в произведениях искусства? На какие художественные принципы он опирается?

Творческая мастерская

1. Проведите для своих одноклассников заочную экскурсию по Версалю. Для её подготовки можно использовать видеоматериалы из Интернета. Нередко сравнивают парки Версаля и Петергофа. Как вы думаете, какие основания имеются для подобных сравнений?

2. Попробуйте сравнить образ «идеального города» эпохи Возрож­дения с классицистическими ансамблями Парижа (Петербурга или его пригородов).

3. Сравните оформление внутреннего убранства (интерьеры) гале­реи Франциска I в Фонтенбло и Зеркальной галереи Версаля.

4. Познакомьтесь с картинами русского художника А. Н. Бенуа (1870-1960) из цикла «Версаль. Прогулка короля» (см. с. 74). Как в них передана общая атмосфера придворной жизни французского ко­роля Людовика XIV? Почему их можно рассматривать как своеобраз­ные картины-символы?

Темы проектов, рефератов или сообщений

«Формирование классицизма во французской архитектуре XVII- XVIII вв.»; «Версаль как модель гармонии и красоты мира»; «Прогул­ка по Версалю: связь композиции дворца и планировки парка»; «Ше­девры архитектуры западноевропейского классицизма»; «Наполе­оновский ампир в архитектуре Франции»; «Версаль и Петергоф: опыт сравнительной характеристики»; «Художественные открытия в архитектурных ансамблях Парижа»; «Площади Парижа и развитие прин­ципов регулярной планировки города»; «Ясность композиции и урав­новешенность объёмов собора Дома инвалидов в Париже»; «Площадь Согласия - новая ступень в развитии градостроительных идей клас­сицизма» ; «Суровая выразительность объёмов и скупость декора церк­ви Святой Женевьевы (Пантеона) Ж. Суффло»; «Особенности класси­цизма в архитектуре западноевропейских стран»; «Выдающиеся архи­текторы западноевропейского классицизма».

Книги для дополнительного чтения

Аркин Д. Е. Образы архитектуры и образы скульптуры. М., 1990. Кантор А. М. и др. Искусство XVIII века. М., 1977. (Малая исто­рия искусств).

Классицизм и романтизм: Архитектура. Скульптура. Живопись. Рисунок / под ред. Р. Томана. М., 2000.

Кожина Е. Ф. Искусство Франции XVIII века. Л., 1971.

ЛенотрЖ. Повседневная жизнь Версаля при королях. М., 2003.

Мирецкая Н. В., Мирецкая Е. В., Шакирова И. П. Культура эпохи Просвещения. М., 1996.

Уоткин Д. История западноевропейской архитектуры. М., 1999. Федотова Е.Д. Наполеоновский ампир. М., 2008.