Утраченные иллюзии балет. Утраченные иллюзии. В Большом театре состоялась мировая премьера балета "Утраченные иллюзии"

Русский сезон в парижской Гранд-опера. Большой театр привёз во французскую столицу только один спектакль - "Утраченные иллюзии". Масштабные исторические декорации, сложнейшие танцевальные партии, ведущие солисты и приглашённые звёзды - трёхчасовой спектакль искушённые зрители смотрят на одном дыхании. Парижская опера начинает новый год большой премьерой в прямом смысле слова. Один из ведущих мировых театров -- Большой - привез в Опера Гарнье необычный балет. Историю, которую здесь, похоже, должны знать наизусть. "Утраченные иллюзии", по мотивам Бальзака, - рассказ о том, что творилось за кулисами этой легендарной сцены в 30-х годах позапрошлого, XIX века. "Мы рады принимать Большой театр с новой постановкой. Для многих французов это стало сюрпризом. Мы продолжаем традицию обменов между нашими театрами", - говорит художественный руководитель балетной труппы парижской Оперы Бриджит Лефевр. "Парижский зритель любит, даже скучает по артистам Большого театра. И предыдущий наш приезд это были изумительные гастроли, это был настоящий триумф, и аншлаг, и успех", - рассказывает художественный руководитель балета Большого театра Сергей Филин. Все новое, как известно, хорошо забытое старое. Так посчитал хореограф, Алексей Ратманский. "Утраченные иллюзии" в 1936-м уже ставили в ленинградском Кировском театре. Но спектакль, несмотря на участие легендарной Галины Улановой, оказался слабым и долго не продержался. "Утраченные иллюзии" в новой постановке - совсем другой балет на современную музыку композитора Леонида Десятникова. "Имя Десятникова неслучайно. Это один из прекраснейших композиторов современных. Его музыка не только свежа, ритмична, что важно для балета, но и очень современная при этом", - отмечает хореограф Алексей Ратманский. Окружающий мир по-прежнему полон иллюзий, готовых раствориться в секунду, словно облака, которые плывут над сценой. Композитор Люсьен желает творить. Для примы парижского театра Корали он написал прекрасный балет "Сильфида". К нему в одночасье приходят и успех, и слава, и любовь молодой балерины.

OpenSpace.ru, 27 апреля 2011 года Дмитрий Ренанский, Анна Гордеева «Утраченные иллюзии» в Большом

Дмитрий Ренанский объясняет, как сделаны «Утраченные иллюзии» Леонида Десятникова, а Анна Гордеева - как Алексей Ратманский отразил в этом драмбалете свои отношения с театром.

В поисках утраченного времени

Предыдущей работой Леонида Десятникова в музыкальном театре, также инициированной Большим, были «Дети Розенталя» (2005). При видимых внешних различиях (где, казалось бы, опера по Сорокину, а где балет по Бальзаку) «Дети Розенталя» и «Утраченные иллюзии» (УИ) образуют дилогию: сюжет обеих партитур — работа не столько с музыкальным языком и композиторской техникой, сколько с культурными парадигмами.

Ключ к новой партитуре Леонида Десятникова стоит искать в обстоятельствах ее заказа: Алексей Ратманский, как известно, предложил композитору написать музыку на готовое либретто, созданное Владимиром Дмитриевым для драмбалета Бориса Асафьева и Ростислава Захарова. Если УИ-1936 сочинялись как театральный ремейк одноименного романа Оноре де Бальзака, то авторы УИ-2011 отталкивались не столько от конкретного текста или story , сколько от их отражений (и искажений) в историко-культурных призмах.

В УИ-1936 искусство подражало жизни, в УИ-2011 оно подражает только искусству: если Дмитриев — Асафьев — Захаров пересказывали музыкальным и театральным языком бальзаковскую фабулу, то Десятников работает скорее по рецепту набоковского Себастьяна Найта (и своего гуру Игоря Стравинского): «Я хочу показать вам не изображение пейзажа, а изображение различных способов изображения некоего пейзажа, и я верю, что их гармоническое слияние откроет в пейзаже то, что мне хотелось вам в нем показать ».

Сюжетом «Детей Розенталя» была невозможность существования оперы в сегодняшнем мире и в конечном счете ее гибель. Если учесть, что в иерархии музыкальных жанров (да и в иерархии европейской культуры) опера занимает высшую позицию, становится понятно, что в «Детях Розенталя» Десятников говорил о принципиальной для современного художника невозможности creation — об утрате последних иллюзий относительно пресловутой возможности высказывания. В УИ он не столько говорит, сколько пересказывает, не столько создает, сколько реконструирует.

Роль confession выполняют положенные на музыку французские стихотворения Федора Тютчева: в исполнении надмирного меццо-сопрано Светланы Шиловой они звучат в оригинале и в русском переводе Михаила Кудинова в прологе и эпилоге — как авторские кавычки, заключающие в себе музыку балета. «И время я прошу: о, не беги, постой » — это мотто УИ резюмирует и главную idée fixe всего десятниковского творчества еще со времен «Дара» и «Свинцового эха»: завороженное наблюдение за ходом времени (в данном случае — культурного времени), желание и невозможность его остановить.

Тютчевская «бездна между нами — / Между тобой и мной » — это та бездна между культурной ситуацией сегодняшнего дня и прошлым искусства, над которой всегда парил и которую на протяжении всей своей карьеры пытался преодолеть Десятников. Потому основным средством выразительности и главным строительным материалом УИ становится кантилена: она — тот самый «узел, лента, снур, крючок, ключ, цепь », способный не только соединить одну ноту с другой, но и навести мосты в музыкальном и историческом времени, ход которого Десятников все же пытается остановить посредством tempo rubato и нескончаемых форшлагов, задержаний, опеваний и репетиций.

В большом адажио первого акта УИ есть вальс, целиком построенный на остинатном повторении одного и того же короткого мотива (привет «Забытым вальсам» Листа). Эта попытка, зацепившись за обрывок музыкальной мысли, вспомнить о чем-то уже почти утраченном — миниатюрная модель всего сочинения: Десятников написал балет-воспоминание о музыкальном романтизме, который из современного культурного контекста представляется той самой утраченной иллюзией. Потому в УИ отсутствует чаще всего организующий драматургию произведений Десятникова конфликт оригинального и заимствованного: сочиненное ассимилировано с пересочиненным, «свое» абсорбирует «чужое» (так и хочется продолжить: ведь в воспоминаниях фикшн чаще всего неотделим от fatti reali , а субъективное — от действительности).

В силу этого в УИ так мало точно атрибутируемых цитат и аллюзий. Их на все два часа чистой музыки, собственно, пара: вариации на тему вступления к шестой картине «Пиковой дамы» (Лиза у Зимней канавки) да инкрустированная колоколом реплика коды второй части Соль-мажорного концерта Мориса Равеля. Еще имеется, конечно, вихревая фигура «Вальса снежинок» из «Щелкунчика», волны из финала Семнадцатой бетховенской сонаты, арпеджированный аккомпанемент из сен-сансовского «Лебедя» и параллельные аккорды из Эрика Сати — но ими Десятников пользуется как расхожими фигурами музыкальной речи, не считая необходимым ретушировать оригинальное авторство и ссылаться на первоисточник.

Для облика УИ куда более важен общий романтический вектор сочинения. Партитура этого балета вполне могла бы стать фортепианным концертом, одним из главных музыкальных жанров XIX века: виртуозная сольная партия, в которой как рыба в воде чувствует себя едва ли не лучший из молодых российских пианистов Лукас Генюшас, воплощает обобщенную романтическую идиому, в которой синтезировано и шопеновское, и листовское, и шумановское. Точная идентификация намеренно затруднена: ограничив поле стилевой игры УИ, Десятников вместе с тем избегает чистоты стиля и предпочитает не отвечать прямо на возникающие у зрителей вопросы — ведь, полагаясь на память (пускай и слуховую память человечества), ни в чем нельзя быть окончательно уверенным.

Потому ключевой лейтмотив УИ — повисающее в воздухе вопросительное фортепианное прелюдирование; потому ключевым элементом хореографической лексики спектакля Алексей Ратманский сделал прыжок — как попытку преодолеть земное притяжение, попытку зависнуть между. Потому, возможно, в качестве доминирующей в УИ Десятников избирает французскую музыкальную традицию, с ее гармонической, ритмической и интонационной свободой; с ее принципиальной зыбкостью, изменчивостью и постоянным желанием преодолеть ортодоксальные рамки австро-немецкого музыкального мышления.

Zum Raum wird hier die Zeit — лучше, чем вагнеровской строчкой из кульминации первого акта «Парсифаля» («Пространством стало время»), об УИ не скажешь. Предмет этой партитуры — встреча трех эпох и трех культурных моделей. Из постмодернистского сегодня Десятников смотрит на романтизм девятнадцатого века и описываемое Бальзаком время сквозь ностальгический неоромантизм века двадцатого, только что разочаровавшегося в идеалах модернистской молодости (именно поэтому один из главных источников УИ, чутко подчеркиваемый музыкальным руководителем постановки Александром Ведерниковым, — романтизм зрелого и позднего Прокофьева). Партитура Десятникова настояна на двухвековом европейском опыте утраты культурных иллюзий — и потому так нестерпимо горька.

Без финала

«Утраченные иллюзии важны для каждого из нас, — сказал Алексей Ратманский на пресс-конференции, предшествовавшей премьере. — Для поколения, для страны, для искусства балета в целом». А через несколько минут, отвечая на вопрос, много ли общего у поставленного им спектакля с романом Оноре де Бальзака, заметил: «Социальное, которое так сильно у Бальзака, не сфера балета. Сфера балета — движения души». В вечер премьеры обнаружилось, что вторая фраза имеет гораздо большее отношение к конечному продукту — балету «Утраченные иллюзии», поставленному хореографом в Большом театре, — чем первая. Про поколение и страну там нет ничего; про движения души балетмейстера Ратманского, пять лет работавшего в Большом театре худруком, — три акта. Три часа с двумя антрактами.

В романе Бальзака юный поэт пытается завоевать Париж, занимаясь, помимо прочего, театральной журналистикой — и это презренное ремесло приводит его к моральному и материальному краху. Владимир Дмитриев, в 1936 году сочиняя либретто для композитора Бориса Асафьева и балетмейстера Ростислава Захарова, сменил герою профессию: из журналиста, существа никчемного, по мнению театральных людей, он стал человеком творческим — композитором. Люсьен — имя осталось от романа — приносил партитуру свеженаписанного балета «Сильфида» в Парижскую оперу, где директор сначала встречал его презрительно, но после принимал балет к постановке, под влиянием примы Корали, которой музыка понравилась. Далее — роман с Корали; злость ее богатого покровителя, оставленного балериной ради юного творца; интрига соперницы Корали в театре — Флорины, которая также захотела получить новенький балет, уже для себя лично. И, наконец, падение композитора: он оставляет высокоодаренную Корали ради техничной, но пустой Флорины и пишет для нее бодренькую, а не высокодуховную музыку. Творческие муки, раскаяние — но счастливые дни не вернешь; Люсьен прибегает на квартиру к Корали слишком поздно: разочаровавшаяся девушка вернулась к опекавшему ее папику.

История происходит в театре, у театра и с театральными людьми связана. И Ратманский, решив заново рассказать эту историю (на совершенно новую музыку, написанную Леонидом Десятниковым), именно это старое либретто и взял. Ему было что сказать про театр.

«Утраченные иллюзии» Ратманского — что бы он ни говорил там про страну (в которой, безусловно, не осталось иллюзий) — это история его личных отношений с театром. И, кажется, к сожалению, с театром вообще, а не только с тем, что десять лет ремонтируется в центре российской столицы. С этой точки зрения важны несколько ключевых сцен спектакля.

Первый приход Люсьена (в первом составе — кругленький Иван Васильев, во втором — более романтически выглядящий Владислав Лантратов) в Оперу. Художник Жером Каплан, выбравший для всего — костюмов, декораций — слегка потускневшие, слегка вытравленные цвета, эффект старой фотографии, явно вспоминает Дега, его балеринок в классе. Балеринки упражняются в центре сцены, поодаль у станка разминается премьер, и всё вроде бы в порядке, но стоит прекратиться музыке (а класс работает под скрипку, как принято было в XIX веке, а не под рояль, как в наше время), как белоснежная стайка богинь превращается в гудящих куриц, подступающих к балетмейстеру-репетитору, что вел урок, с громогласными претензиями — они именно разговаривают и кричат на сцене. А премьер (Артем Овчаренко, в следующий вечер — Александр Волчков), только что выдававший изящные па, скандалит с автором из-за слишком сложного текста, в котором он выглядит невыигрышно, и тут сразу вспоминаются все дискуссии, которые вел с премьерами в Большом Ратманский. (Результатом этих споров стало то, что и в дни правления балетмейстера в Большом, и сейчас никто из лидеров «старой гвардии» в спектакле не занят.)

Первое представление сочиненного Люсьеном балета. Сцена не показана, она находится где-то за реальной правой дальней кулисой, там сияет свет, и оттуда летят бутафорские букеты. Зато показано картонное дерево, за которым прячется автор, наблюдающий за ходом спектакля. Оттуда, из света, выбегают стайки танцовщиц, оттуда летит Корали, эта неземная девушка, в которую он влюбляется сразу (Наталья Осипова, во втором составе Светлана Лунькина). У героя кружится голова, и, когда на сцену выпархивает одетый в килт премьер (они танцуют «Сильфиду», мы помним), Люсьен переживает тот эмоциональный подъем, который только и бывает на удачной премьере.

Танцы премьера и Люсьена поставлены синхронно — в одинаковых движениях они движутся друг напротив друга и рядом друг с другом: совершенно отчетливо Люсьен видит в танцовщике себя, свое воплощение. (Вряд ли так впрямую это бывает у композиторов, но о том надо спросить у Десятникова, а вот трансляция себя в исполнителя — дело естественное для балетмейстера.) И в этот момент счастья, триумфа Люсьен не помнит, как, мягко говоря, неприятно вел себя премьер на репетиции. И в этом есть правда жизни: в момент спектакля нюансы взаимоотношений худрука-начальника и артиста-подчиненного исчезают. Надо только, чтобы спектакль был удачным.

В театре все еще полно для Люсьена очарования, он на все готов смотреть (то есть зрителю предлагается смотреть) умиляясь: даже на двух рабочих, что не вовремя вытаскивают на сцену какую-то деревянную ерунду. Но очарование исчезнет очень скоро.

Во втором акте на карнавале коварная Флорина соблазняет Люсьена, чтобы вынудить его написать ей балет: тут «романс», конечно, важен, но по сути — тут о другом соблазне речь. В либретто 1936 года предполагалось, что у Корали и Флорины были реальные прототипы: Мария Тальони и Фанни Эльслер, две замечательные балерины, первая из которых прославилась как прима лирическая, вторая — как прима бравурная. Сцена на карнавале — искушение композитора бравурой: и пусть в «описываемые времена» фуэте еще не было изобретено, Флорина (Екатерина Крысанова, затем Екатерина Шипулина) шарашит именно фуэте на игровом столе. Сдается мне, что для Ратманского было важно, чтобы именно после этого фуэте вспыхнула первая овация зала. «Что и требовалось доказать»: публика реагирует на чистый трюк, а не на лирические арабески. То есть соблазняет композитора вообще-то публика, а не Флорина.

Третий акт — балет в балете «В горах Богемии». Вместо утонченных сильфид на сцене (теперь она нам вполне явлена, и стулья поставлены, и клакеры на них сидят и кричат в нужные моменты) — кабареточный дивертисмент с усатыми разбойниками. Милый такой капустник с преувеличенными жестами, нечто вроде пародии на все приключенческие балеты разом (можно вспомнить, например, «Корсара», которого Ратманский делал вместе с Юрием Бурлакой). Ну хохма и хохма, но не зря «сочинивший» эту музыку Люсьен мечется по сцене. Дело даже не в том, что ему самому не нравится то, что он придумал, — это бывает. А в том, что балетмейстер, который этот балет ставил, пожилой комический персонаж, относится к этой чепухе явно с большим энтузиазмом, чем к прежней «Сильфиде». Человек, только что ставивший важнейшую для тебя музыку, теперь с пылом занимается музыкой «лошадиной» (театральный фольклор, под такую кони в цирке маршируют). То есть нет критериев: непонятно, что хорошо и что плохо и кому в художественном смысле можно доверять. Вот от этого можно сойти с ума и метаться по просцениуму («туманной набережной Сены»), решая, утопиться ли или все-таки подождать.

У балета нет финала. То есть он есть: Люсьен сидит у открытой двери, в которую только что ушла Корали (его муза? его талант?), он ее не застал. Сидит и пялится в пустоту. Будет ли что-нибудь впереди, неясно.

культура искусство театр театр Большой театр. Десятников Утраченные иллюзии

Большой балет Бальзака

БОЛЬШОЙ ЗАКАЗЫВАЕТ МУЗЫКУ

В 2005 г., спустя 28 лет после того, как это произошло в последний раз, Большой театр выпустил премьеру специально заказанного сочинения — оперы «Дети Розенталя», получившей признание у опероманов не только в нашей стране, но и за рубежом — в Латвии и Финляндии. Практически уже тогда было решено, что творческий альянс с ее автором — очень интересным и очень востребованным композитором Леонидом Десятниковым будет продолжен в области балета.

Жером Каплан, художник-постановщик спектакля:
В Европе очень трудно найти композитора, который написал бы хорошую музыку для полнометражного, сюжетного балета. По-моему, все просто забыли, как это делается. Музыка г-на Десятникова мне очень нравится — она и романтическая, и временами совсем не романтическая, странная, но завораживающая. Леонид определенно нашел ключ к созданию музыкального мира «Утраченных иллюзий».

Алексей Ратманский:
Это очень искренне написано. Такое ощущение, что просто вынуто из души, из сердца. Музыка рассказывает все, что происходит в этой истории.

ЭКСКУРС В ПОЧТИ СОВСЕМ ДРУГУЮ ИСТОРИЮ

История русского балета знает спектакль, в основу которого были положены сюжетные коллизии романа Бальзака. В 1936 г. в театре имени Кирова (ныне Мариинский) состоялась премьера балета «Утраченные иллюзии». Музыка принадлежала Борису Асафьеву, хореография — Ростиславу Захарову. Царила эпоха драмбалета, опиравшегося на большую и, разумеется, прогрессивную литературу и предписывавшего танцевать только тогда, когда это полагалось по сюжету. Бальзак с его активным неприятием мещанства, власти денег и буржуа как типа личности, безусловно, мог быть причислен к литераторам до известной степени прогрессивным. А замечательный театральный художник Владимир Дмитриев, написавший либретто по роману, подготовил почву для танцев, превратив главного героя журналиста Люсьена в балетного композитора и сделав героинь — драматических актрис балеринами Парижской оперы.

Не забыв прописать тлетворного влияния среды на неустойчивого героя, отметив, что он скатился в своем творчестве до «банальности и формализма», Дмитриев, тем не менее, хотел предпринять замечательный эксперимент, внедрив в хореографическую ткань спектакля два маленьких стилизованных романтических балета (на музыку Люсьена и в постановке «Парижской оперы»), которые, в сущности, могли бы отразить суть искусства и накал борьбы двух великих балерин-соперниц XIX столетия — Марии Тальони и Фанни Эльслер. Однако «Иллюзии» все равно обернулись балетом «пешеходным», удачными танцами не блистали, как, впрочем, ничем не блистала и сама их музыка. И очень быстро утратили свое место в репертуаре, не оставив по себе ярких воспоминаний — за исключением актерских работ, в первую очередь, Галины Улановой, исполнявшей партию главной героини Корали.

НОВЫЙ СПЕКТАКЛЬ БОЛЬШОГО

Спектакль Большого — балет именно новый, с новой музыкой и только оригинальной хореографией, и если имеет некие — опосредованные — реминисценции с наследием, то это всеобщее наследие европейского романтического балетного театра XIX века. Но именно старому либретто он обязан своим рождением.
Алексей Ратманский наткнулся на дмитриевские «Утраченные иллюзии», просматривая сборник «Сто балетных либретто», и сразу же отметил, насколько драматургически хорошо они сделаны и привлекательны лично для него. (Хорошее либретто — вещь штучная и является на редкость удачной находкой для постановщика). Либретто Дмитриева потом высоко оценили и консультант по режиссуре балета Гийом Гальен, актер и режиссер прославленного французского театра Комеди Франсез, и художник-постановщик — известный театральный художник Жером Каплан. (Хотя налет советской идеологической выдержанности с этого текста, конечно же, пришлось смахнуть).

КОМАНДА

Алексей Ратманский уже работал с музыкой Десятникова, в том числе в Большом театре, — ставил балет «Вываливающиеся старухи» на музыку вокального цикла «Любовь и жизнь поэта» (2007 г.) и «Русские сезоны» (2008 г.). За год до премьеры в Большом, в 2007-м,Ратманский ставил «Сезоны» в Голландском национальном балете. Тогда в Амстердаме их посмотрел и очень ими вдохновился Жером Каплан. Возникла идея поработать вместе — и в прошлом году она осуществилась все в той же голландской труппе, получившей благодаря этому сотрудничеству новую редакцию балета «Дон Кихот». Для воплощения «Иллюзий» этот французский художник, по мнению хореографа, подходил идеально. И уже лично Жером Каплан привлек к участию в постановке художника по свету Венсана Милле и «драматургического» консультанта Гийома Гальена. Так сложилась эта команда.

НАШ СОВРЕМЕННИК ОНОРЕ БАЛЬЗАК

Власть денег, власть пошлости и гламура — и утрата всяческих иллюзий: очень своевременный роман для нашего времени, которое должно было бы перечитывать Бальзака с большим интересом и сочувствием.

Алексей Ратманский:
Эта история — на все времена. В ней показаны вневременные ситуации, есть понятные всем мотивации поступков. Это роман о природе человека.
Что касается быта и нравов в нашем балете, то очень полезна была помощь Гийома Гальена. Он знает, какими деньгами должны расплачиваться персонажи, как одним словом донести до артистов смысл сцены, например, придать драматизм бегу — надо всего лишь сказать «Беги, будто хочешь броситься в Сену».

ЛЮСЬЕН

Алексей Ратманский:
Как человек может или не может совладать со своими желаниями, какой выбор он делает в жизни, как влияет среда и что происходит с прекрасными задатками, если нет воли... На протяжении балета Люсьен очень меняется, совершает фатальные ошибки. Но мы его любим, потому что в нем нет цинизма. Все, что он делает, он делает очень искренне.

Леонид Десятников:
Бальзаковский Люсьен, безусловно, заслуживает некоторого осуждения. Но Люсьен в балете — просто мятущийся юноша, и этим все сказано.
В оркестре большую роль играет солирующее фортепиано — инструмент Люсьена. Порой это почти концерт для фортепиано с оркестром. Но когда Люсьен пишет «В горах Богемии» — по принуждению, не «по велению сердца», — фортепиано умолкает.

ВЫСОКАЯ ОБЛАЧНОСТЬ

Жером Каплан:
Главная сценографическая идея очень проста. Я решил поиграть с названием и пришел к выводу, что оформление сцены должно рождать образ чего-то неуловимо ускользающего, зыбкого и расплывчатого, как воспоминания. Отсюда и появились облака. Но эти эфемерные облака мне захотелось соединить с абсолютно реалистической обстановкой — со зданием Оперы, покоями Корали или дворцом Герцога. То есть везде присутствует архитектура, но эта архитектура всегда разрисована облаками. И, такая реальная, под этими облаками она вдруг теряет свою материальность, уходя в область воспоминаний. Работа над оформлением исторического, повествовательного балета всегда чревата опасностью впасть в излишний материализм, сделав такие же реалистические декорации, какие делаются для кино. Нужно создавать нечто иное — мир этого балета. А для меня мир «Утраченных иллюзий» — это нечто неясное, как облака.
По той же причине, выбирая главный цвет, я решил использовать сепию. Сцена стала выглядеть, как старая открытка, как пожелтевшие фотографии твоей семьи, рассматривая которые, ты видишь ребенком свою бабушку. Это тоже важно. На мой взгляд, это сообщает глубину прошлому, ушедшим с ним вместе иллюзиям и прекрасным воспоминаниям о них.
И совсем другой идеи я придерживался, создавая костюмы. Костюмы должны быть более «явными», «очевидными». Особенно это касается главных персонажей. Вы должны их идентифицировать моментально, у вас на «долгое узнавание» зачастую просто не так много времени. Каждый должен иметь определяющую краску. Корали — это розовый цвет. У Флорины — больше красного и оранжевого (цвет двусмысленный и вызывающий). Люсьен всегда голубой. Герцог — зеленый, что, по-моему, неплохо для нехорошего человека.

Либретто В. Дмитриева. Балетмейстер Р. Захаров.

Действующие лица

Корали, балерина «Гранд-Опера». Флорина, балерина «Гранд-Опера». Камюзо, банкир, покровитель Корали. Герцог, покровитель Флорины. Люсьен, молодой композитор. Директор «Гранд-Опера». Балетмейстер театра. Премьер, итальянский танцовщик. Режиссеры театра. Щеголи. Дирижер театра. Жюли. Танцовщицы, изображающие богинь: Венеру, Диану, Афродиту. Товарищи Люсьена: поэт Пьер, художник, скульптор. Берениса, служанка Коралл, Король клаки. Щеголи, балетоманы, клакеры, журналисты, артисты и артистки балета.

Действие происходит в Париже в 30-е годы XIX века

Утренний Париж. Площадь перед театром «Гранд-Опера» живет своей повседневной жизнью - открываются магазины, парижане спешат на работу, прогуливаются...

На площади появляется группа молодых людей, среди которых начинающий композитор Люсьен. В сопровождении друзей он направляется к театру. Бережно прижимая к груди ноты, Люсьен полон надежд, мечтает о постановке на сцене прославленного театра своих сочинений. Не сразу решаясь переступить заветный порог, с волнением следит он за появляющимися в дверях театра актерами. Наконец Люсьен открывает желанную дверь и входит в театр.

Действие первое

Картина первая. Артистическое фойе «Гранд-Опера». Идет урок. Кордебалет и солистки под руководством балетмейстера проделывают экзерсисы. К концу занятий в репетиционное фойе входит группа балетоманов - меценатов, репортеров, жуиров. Они чувствуют себя здесь хозяевами, дающими искусству средства к существованию, «заказчиками», определяющими его тон и направление. Среди завсегдатаев - банкир Камюзо, финансирующий театр, и герцог, покровитель искусств и светский бонвиван. Они сопровождают премьерш театра, Корали и Флорину, представляя как бы две соперничающие внутри театра партии: Камюзо содержит «звезду» балета Корали, герцог поддерживает Флорину, ее соперницу.

С появлением главных покровителей театра и солисток труппы начинается репетиция. Приезжий знаменитый итальянский танцовщик исполняет сольную вариацию, за которой следует эпизод-пантомима «Парис и три богини».

В перерыве между репетициями в зал несмело входит Люсьен. Под любопытными и недоверчивыми взглядами присутствующих смущенный молодой композитор теряется. Его усаживают за рояль и предлагают исполнить свое сочинение. Люсьен начинает играть - сначала робко, затем все более увлеченно. Но его музыка - страстная, полная романтической устремленности - оказывается чуждой слушателям. Группы гостей и танцовщиков, окружившие было композитора, расходятся. Люсьен не замечает этого и с вдохновением заканчивает исполнение. Только теперь он видит, что его никто не слушает. Становится ясно, что исход испытания предрешен - ведь директор театра прислушивается к мнению всемогущих покровителей. Надежды Люсьена рушатся. Отчаявшийся, упавший духом, он уже готов уйти, но его останавливает Корали. Ее глубоко взволновала музыка молодого композитора, покорила своей искренностью и благородством. Пользуясь своим влиянием на Камюзо и директора, Корали добивается заказа для Люсьена: ему поручают написать музыку к балету «Сильфида», создаваемому специально для Корали.

Картина вторая. В мансарде Люсьена. Он за роялем, вдохновенно работает над сочинением балета. В момент импровизации в комнату входит Корали. Увлеченный своим замыслом, композитор заражает энтузиазмом танцовщицу, и они вместе начинают искать образы будущего балета. Духовная близость рождает пока неосознанное чувство взаимного влечения.

В разгар работы в мансарде появляется банкир Камюзо. Раздосадованный затянувшимся визитом Корали, он уводит ее с собой. Но Люсьен не огорчен: он слишком поглощен своим творчеством. Найдена главная тема балета, наконец-то обретен женский образ, воплощающий его мечту. Люсьен отдается мыслям о том, какой блестящий успех ждет его сочинение.

Картина третья. Афиши на парижских улицах извещают о премьере балета «Сильфида». В театр съезжается публика. Закулисные дельцы занимаются своими махинациями. Король клаки торгуется с «покровителями» талантов - от него во многом зависит успех или провал премьеры. Герцог, по наущению Флорины, сговаривается с клакой о том, чтобы освистать новое произведение, его авторов и исполнителей.

Начинается спектакль. Балет открывается полетом сильфид - они словно видимые образы звучащей музыки. Их танец прерывается появлением человека - это путник-романтик, бегущий от жизни, ищущий счастья. Сильфиды при его приближении разлетаются, но одну из них юноша успевает поймать. Развертывается романтическая сцена любовного объяснения, окрашенного в элегические тона: разлука неизбежна. Сильфида должна исчезнуть - ей недоступна земная любовь. Как легко ускользающая мечта, она улетает. Юноша предается отчаянию...

Успех балета Люсьена огромен. Несмотря на попытки герцога и подкупленной части завсегдатаев высмеять «Сильфиду», все рукоплещут молодому автору и Силь-фиде-Корали. Флорина полна зависти, и герцог предпринимает еще один шаг против новой постановки - заказывает одному из услужливых журналистов разгромную рецензию.

Между сторонниками и противниками спектакля происходит стычка. Клака неистовствует, но молодежь восторженно подхватывает счастливых Люсьена и Корали на руки и выносит из театра. Камюзо озадачен: Корали не осталась с ним. Флорина и герцог зовут его с собой.

Действие второе

Картина первая. Корали в своей комнате. Вбегает радостный Люсьен. Успех «Сильфиды» принес им не только славу, но и любовь. Счастье влюбленных было бы полным, если бы обстановка в доме Корали не напоминала о том, что все здесь принадлежит ее покровителю банкиру, что она несвободна. Внезапно слышатся шаги Камюзо. Он не должен видеть Люсьена, и Корали прячет возлюбленного.

Банкир, довольный успехом Корали, готов на все, чтобы угодить ей. Он рисует перед ней заманчивые перспективы - новая квартира, экипаж, туалеты. Вдруг Камюзо видит цилиндр, забытый на столе Люсьеном. Напрасно Корали старается выдать его за часть своего концертного костюма: надетый на голову, цилиндр соскальзывает со лба и целиком закрывает лицо танцовщицы. Камюзо требует объяснений. Корали, не желая больше лгать, выводит Люсьена из укрытия и открыто говорит о своей любви к нему. Камюзо остается только уйти. Однако банкир уверен, что жизнь снова отдаст Корали в его руки.

Корали и Люсьен счастливы: словно гора свалилась с плеч - они свободны. Появляются их молодые друзья: художники, поэты, музыканты - артистическая богема Парижа. Шумно и радостно празднуется успех балета. Автору и исполнительнице преподносятся памятные дары - стихи, оды, портреты. Люсьен импровизирует. В разгар веселья появляются герцог и Флорина. Герцог пришел лично пригласить композитора к себе на маскарад. Правда, держится он сухо. Но Люсьен упоен новыми для него знаками внимания и не скрывает своего восторга. С уходом герцога веселье вспыхивает с новой силой.

Картина вторая. Костюмированный бал у герцога. Среди танцующих - группа заговорщиков: Камюзо, герцог и Флорина. Последняя - не без умысла - в костюме Сильфиды и в маске. Недавно соперничавших покровителей объединило желание подчинить композитора своей воле, сделать его послушной пешкой. Замысел заговора прост: завлечь юношу, ослепить его блеском славы и денег и заставить написать балет для Флорины.

На балу появляется Люсьен. Он неузнаваемо изменился - черный фрак, белые перчатки, небрежные жесты и лихорадочное возбуждение. Люсьен сразу попадает в вихрь серпантина и конфетти, и в угарном маскарадном веселье,

среди красивых женщин и нарядных мужчин, юноша теряет голову. Вот он, увлеченный незнакомкой в костюме Сильфиды, настойчиво преследует ее. Сорвав с нее маску, Лю-сьен поддается обаянию молодой женщины.

По приглашению герцога молодой человек садится за карточный стол. Люсьен играет, и все подстроено так, что удача сопутствует ему. Раз за разом около него растет гора золота, и сила незнакомых страстей опьяняет его. Наконец свершилось желанное: Париж у его ног; деньги, женщины, слава - все принадлежит ему. В момент высшего напряжения игры на карточном столе появляется танцовщица. Это Флорина. В четких ритмах, зажигательно исполняет она модный танец качучу. Обольстительная страстность головокружительного танца Флорины окончательно покоряет юношу, и он падает к ее ногам.

Заговор удался, Люсьен во власти Флорины, и герцог не может скрыть своего удовлетворения.

Картина третья. Корали в своей комнате. Возвратившись из театра, она не застает Люсьена. Его длительное отсутствие вызывает беспокойство Корали, ее охватывают тревожные предчувствия. Друзья Люсьена, пришедшие их навестить, напрасно стараются утешить и развеселить Корали.

Вскоре приходит Люсьен, но он не один - с ним герцог. Люсьен находится в крайне возбужденном состоянии. Пригоршнями выгребает он из карманов золото - свой выигрыш. Теперь удача, счастье, признание, любовь должны сопутствовать ему в жизни всегда. Опьяненный успехом и вином, он не замечает печали и тревоги подруги. Внезапно появляется Флорина и легко уводит Люсьена за собой.

Ухбд Люсьена переживается Корали как духовная смерть, как утрата прекрасных иллюзий жизни. Корали замечает оставленное Люсьеном на столе золото. Это вы- i зывает у нее взрыв отчаяния, оскорбленного самолюбия.^ Она швыряет монеты в окно, неистовствует. Друзья, невольные свидетели драматической сцены, тщетно пытаются успокоить ее.

Служанка выпроваживает гостей, но на смену им является Камюзо. Корали гонит его, но он предъявляет свои права: все в комнате принадлежит ему. Доведенная до исступления, Корали начинает бить и сокрушать окружающие ее предметы. Камюзо уходит торжествующий, уверенный в том, что он остается хозяином положения.

Взрыв отчаяния сменяется оцепенением. Корали с грустью смотрит на медальон с портретом Люсьена и прощается со своим возлюбленным, с надеждой на счастье.

Действие третье

Картина первая. Комната Флорины. Люсьен у ее ног, но в каждом его движении сквозит разочарование и угнетенность. Как будто достигнув желаемого, он потерял свободу и творческую независимость. Герцог и директор театра заказали ему балет для Флорины, и балерина заставляет Люсьена приступить к работе.

Молодой композитор за роялем пытается импровизировать, но его импровизации сразу же отвергаются - сначала Флориной, а затем и герцогом. Им нужен покорный сочинитель банальных бойких мотивчиков, необходимых для эффектного, но пустого балета о танцовщице, покорившей своим талантом разбойников. Флорина и герцог вульгаризируют мелодии Люсьена. Негодующий композитор пытается уйти, но Флорина, пуская в ход свою власть над ним, заставляет его вернуться. Сдаваясь, Люсьен возобновляет импровизацию и, уступая настояниям заказчиков, пишет требуемую музыку. Незаметно для себя юноша перестает быть творцом и превращается в ремесленника.

Картина вторая. В театре «Гранд-Опера» идет премьера нового балета Люсьена «В горах Богемии», написанного им уже для Флорины. В балете торжествуют банальность и формализм.

Сцена представляет собой ущелье в горах Богемии. Разбойники с пистолетами в руках ожидают проезжих на большой дороге. Появляется карета, в которой едет балерина (Флорина) со своей служанкой. Разбойники останавливают карету и угрожают путешественникам смертью, но чары балерины укрощают их. В то время как они пляшут вокруг нее, является полиция, вызванная расторопной служанкой.

Зрители в восторге от Флорины. Особенно им понравилась воинственная полька, написанная Люсьеном на мотивчик, заказанный Флориной. Все рукоплещут балерине. Люсьен - в толпе поздравляющих. Однако его оттесняют в сторону, и он остается в одиночестве. К Люсьену подходит Камюзо и, иронически-любезно раскланиваясь, сует в руки композитора деньги.

Отрезвевший юноша вдруг отчетливо осознает степень своего падения как художника и человека. Друзья, отвернувшиеся от него, насмешливо насвистывают пошлые темы из его нового балета. В ужасе от свершенного им предательства Люсьен убегает из театра.

Картина третья. Набережная Сены в густом тумане. Сюда прибежал Люсьен с мыслью о самоубийстве. Но умереть не хватает сил. В смятенном сознании юноши возникает образ Корали - единственного человека, искренне любившего его. Вернуться к ней, вернуть себя, искупив свое предательство,- с такими мыслями он устремляется к Корали.

Картина четвертая. У Корали. Комната балерины пуста - все вещи распроданы за долги. Корали складывает свои театральные костюмы. При виде костюма Сильфиды ее охватывают воспоминания о надеждах и радужных иллюзиях, утраченных навсегда. Со вздохом прячет она тунику в картонку.

В комнату уверенным шагом входит Камюзо. Он делает вид, что все забыл и пришел отговорить Корали от безрассудной поездки в неизвестность. Как опытный делец он рассчитал верно. Корали уже безразлична к своей судьбе: смерть или возвращение к Камюзо - в этом для нее теперь нет никакой разницы. Она уходит с Камюзо.

В опустевшую комнату вбегает Люсьен, но поздно. Корали нет. Лишь на полу он замечает упавшие крылышки от костюма Сильфиды. И Люсьен с болью осознает, что утраченные иллюзии никогда не вернутся.

Действие происходит в Париже в 30-е годы XIX века

Действие I

Прелюдия

Картина 1

Сцена 1. Утренний Париж
Площадь перед Парижской оперой живет своей повседневной жизнью. На утреннюю репетицию спешат артисты. Люсьен, начинающий композитор, в сопровождении друзей направляется к театру. Он полон надежд, мечтает о постановке своих сочинений на прославленной сцене... Люсьен обращается к Директору, но тот отмахивается от юноши. Друзья советуют ему не сдаваться, и Люсьен все же решается войти в заветную дверь.

Сцена 2. Балетное фойе Парижской оперы
Идет репетиция - танцовщицы проделывают утренний экзерсис. Урок дважды прерывается появлением балерин, Флорины и Корали, сопровождаемых покровителями- Камюзо, финансирующим театр, и Герцогом, светским бонвиваном. Они представляют как бы две соперничающие партии: Камюзо содержит Корали, Герцог поддерживает Флорину, ее соперницу.

В зал несмело входит Люсьен. Под взглядами присутствующих композитор теряется, но просит разрешения исполнить свое сочинение. Люсьен начинает играть - сначала робко, затем более страстно. Однако слушателей его музыка, страстная, полная романтической устремленности, не увлекает. Группы гостей и танцовщиков, окружившие было композитора, расходятся. Становится ясно, что исход испытания предрешен- ведь директор театра прислушивается к мнению всемогущих покровителей. Надежды Люсьена рушатся. Отчаявшийся, упавший духом, он уже готов уйти, но его останавливает Корали. Ее глубоко взволновала музыка молодого композитора. Пользуясь своим влиянием на Камюзо и директора, Корали добивается заказа для Люсьена: ему поручают написать музыку к балету «Сильфида», создаваемому специально для Корали.

Картина 2

У Люсьена
Люсьен бьется над сочинением балета. Входит Корали. Ее появление воодушевляет композитора, в ней он обретает свою Музу. Главная тема будущего балета найдена. Вдохновение и влюбленность, соединяясь, рождают музыку.

Картина 3

За кулисами Парижской оперы
Премьера балета «Сильфида». Люсьен взволнован: как публика воспримет его дебют? В его воображении разворачиваются сцены из спектакля. На месте Юноши, романтика, ищущего счастья, Люсьен невольно видит себя. Развертывается романтическая сцена любовного объяснения, окрашенного в элегические тона: разлука неизбежна. Сильфида должна исчезнуть - ей недоступна земная любовь. Как легко ускользающая мечта, она улетает... Премьера проходит с огромным успехом. Все рукоплещут молодому автору и Сильфиде-Корали. Флорина полна зависти, Герцог разделяет ее чувства.

Действие II

Картина 4

У Корали
Корали счастлива с Люсьеном. Успех «Сильфиды» принес им и славу, и любовь. Счастье влюбленных было бы полным, если бы обстановка в доме Корали не напоминала о том, что все здесь принадлежит ее покровителю банкиру, что она несвободна. Внезапно появляется Камюзо. Банкир, которому долго не открывали, подозревает Корали в неверности. Напрасно Корали пытается выдать обнаруженный им цилиндр Люсьена за часть своего концертного костюма. Не желая лгать, Люсьен выходит из укрытия, куда его спрятала Корали. Камюзо остается только уйти. Однако банкир уверен, что жизнь снова отдаст Корали в его руки. Корали и Люсьен счастливы: словно гора свалилась с плеч - они свободны.

Картина 5

У Герцога
Камюзо и Герцога, забывших о недавнем соперничестве, объединяет желание подчинить Люсьена своей воле, сделать его послушной пешкой. Замысел заговора прост: завлечь юношу, ослепить его блеском славы и денег и заставить написать балет для Флорины. Флорина вручает Люсьену приглашение на бал у Герцога.

Костюмированный бал у Герцога. Появляется Люсьен. Он изменился - фрак, белые перчатки, небрежные жесты. В угарном маскарадном веселье, среди красивых женщин и нарядных мужчин, юноша теряет голову. Люсьен преследует незнакомку в костюме Сильфиды и срывает с нее маску - это Флорина, обаянию которой он не может противостоять. По приглашению Герцога молодой человек садится за карты. Люсьен играет, и все подстроено так, что ему сопутствует удача. Около него растет гора золота, и сила незнакомых страстей опьяняет его. Свершилось желанное: Париж у его ног; деньги, женщины, слава - все принадлежит ему. В момент высшего напряжения на карточном столе появляется Флорина. Обольстительная страстность ее танца окончательно покоряет юношу, и он падает к ее ногам.

Картина 6

У Корали
Корали тревожится о Люсьене. Друзья тщетно пытаются отвлечь ее от тревожных мыслей. Вскоре приходит Люсьен, но не один - с ним Флорина и Герцог. Люсьен находится в крайне возбужденном состоянии. Пригоршнями выгребает он из карманов золото - свой выигрыш. Теперь удача, счастье, признание, любовь должны сопутствовать ему в жизни всегда. Опьяненный успехом и вином, он не замечает печали и тревоги подруги.

Герцог и Флорина уводят Люсьена. Его уход становится для Корали катастрофой; она переживает духовную смерть, утрату прекрасных иллюзий. Золото, оставленное Люсьеном на столе, вызывает еще один взрыв отчаяния. Друзья, невольные свидетели драматической сцены, безуспешно пытаются успокоить ее. В отчаянии Корали прощается со своей любовью.

Действие III

Картина 7

Балетное фойе Парижской оперы
Люсьен разочарован и угнетен. Как будто достигнув желаемого, он потерял свободу и творческую независимость. Он сочиняет балет для Флорины, но Флорина, Герцог и Балетмейстер отвергают его идеи. Им нужен покорный сочинитель банальных бойких мелодий - необходимого "сырья" для создания эффектного, но пустого балета о танцовщице, покорившей своим талантом разбойников. Скрепя сердце, Люсьен импровизирует, подстраиваясь под их требования. Лицемерное одобрение Герцога льстит самолюбию композитора, он послушно записывает тривиальные, удобные мотивчики.

Картина 8

Балет «В горах Богемии»
Герцог оплачивает клакерам аплодисменты и восторженный прием нового балета, написанного для Флорины.
Премьера. Разбойники в исполнении танцовщиц ожидают проезжих на большой дороге. Появляется карета, в которой едет балерина (Флорина) со служанкой. Разбойники останавливают карету и угрожают путешественникам смертью, но чары балерины укрощают их. В то время как они пляшут вокруг нее, является полиция, вызванная расторопной служанкой.

Клака создает успех Флорине, но не Люсьену: его музыка - лишь банальный аккомпанемент. Аплодисментов удостоилась лишь полька, написанная на немудреный мотив, заказанный Флориной. Герцог и Камюзо иронически поздравляют Люсьена, Камюзо вручает композитору деньги. Иллюзии Люсьена, надежды на успех и славу, мечты увидеть Париж у своих ног рассеялись. Осознав, что ради денег и этих фальшивых поздравлений он предал любовьКорали и свой музыкальный дар, Люсьен в ужасе убегает из театра.

Картина 9

Набережная Сены
Набережная Сены в густом тумане. Сюда прибежал Люсьен с мыслью о самоубийстве. Но умереть не хватает сил. В смятенном сознании юноши возникает образ Корали - единственного человека, искренне любившего его. Вернуться к ней, вернуть себя, искупив свое предательство, - с такими мыслями он устремляется к Корали.

Картина 10

У Корали
Комната пуста: вся обстановка продана за долги. Служанка Беренис складывает театральные костюмы. При виде туники Сильфиды Корали охватывают воспоминания о радужных иллюзиях, утраченных навсегда. Уверенным шагом входит Камюзо. Опытный делец, он все рассчитал верно, уговаривая Корали вернуться к нему. Корали безразлична к своей судьбе: ей все равно, умереть или вернуться к банкиру. Она уходит с Камюзо.
В опустевшую комнату вбегает Люсьен, но поздно. Корали нет. И Люсьен с болью осознает, что утраченные иллюзии никогда не вернутся.

Утраченные иллюзии (значения) - Утраченные иллюзии: Утраченные иллюзии роман Оноре де Бальзака Утраченные иллюзии балет на музыку Бориса Асафьева Утраченные иллюзии балет на музыку Леонида Десятникова Утраченные иллюзии (That Uncertain Feeling) фильм… … Википедия

Утраченные иллюзии (Асафьев) - У этого термина существуют и другие значения, см. Утраченные иллюзии (значения). Утраченные иллюзии Утраченные иллюзии Композитор Борис Асафьев Автор либретто Владимир Дмитриев … Википедия

Утраченные иллюзии (Десятников) - У этого термина существуют и другие значения, см. Утраченные иллюзии (значения). Утраченные иллюзии Утраченные иллюзии Композитор Леонид Десятников Автор либретто Владимир Дмитриев и Гийом Гальен … Википедия

Балет - (франц. ballet, от итал. balletto, от позднелат. ballo танцую) вид сценич. иск ва; спектакль, содержание к рого воплощается в муз. хореографич. образах. На основе общего драматургич. плана (сценария) Б. соединяет музыку, хореографию… … Музыкальная энциклопедия

Бахчисарайский фонтан (балет) - У этого термина существуют и другие значения, см. Бахчисарайский фонтан (значения). Бахчисарайский фонтан Композитор Борис Асафьев Автор либретто Николай Волков Источник сюжета поэма « … Википедия

Золушка (балет) - У этого термина существуют и другие значения, см. Золушка (значения). Золушка Золушка Композитор Сергей Прокофьев Автор либретто Николай Волков Источник сюжета … Википедия

Ночь на Лысой горе (балет) - Ночь на лысой горе – одноактные балеты на музыку одноимённой симфонической поэмы М. П. Мусоргского (1867 г.) в инструментальной обработке Н. А. Римского Корсакова. Сюжеты различных постановок сильно отличаются. Содержание 1 Балет А.А. Горского 2… … Википедия

Тарас Бульба (балет) - У этого термина существуют и другие значения, см. Тарас Бульба (значения). Тарас Бульба Тарас Бульба Композитор Василий Соловьёв Седой Автор либретто Семён Каплан … Википедия